Разгром армии а в колчака. Драматический разгром армии колчака

Белое движение потерпело неудачу в первую очередь на фронтах Гражданской войны. Учёные до сих пор не могут дать однозначного ответа на вопрос о причинах поражения белых армий, между тем достаточно взглянуть на соотношение сил и средств сторон в период решающих операций Гражданской войны, и станет очевидным их кардинальное и всё возраставшее неравенство, не позволившее белым рассчитывать на успех. Помимо этого, наиболее серьёзными причинами неудачи белых были крупные просчёты в военном планировании и фатальная недооценка противника. Однако белые продолжали бороться и надеялись на победу, а значит, необходимо непредвзято оценить, были ли эти надежды хотя бы в какой-то степени обоснованными: могли ли белые в 1919 году победить на Восточном фронте?

Казалось бы, кампанию 1919 года белый лагерь встретил значительно окрепшим. От красных была освобождена и удержана огромная территория Сибири и Северного Кавказа. Правда, белые не контролировали центр страны с наибольшей плотностью населения и наиболее развитой промышленностью, но готовились к наступлению, которое должно было решить участь Советской России. На юге всю полноту власти сумел сосредоточить в своих руках генерал Деникин, временно подавивший казачий сепаратизм, на востоке - адмирал Колчак. Летом 1919 года Деникин даже объявил о своём подчинении Колчаку, однако сделал это уже в тот период, когда колчаковский фронт трещал по швам и белые из Поволжья откатывались к Уралу.

Верховный правитель Колчак и британский генерал Нокс

Весеннее наступление колчаковских армий началось в марте 1919 года на фронте Западной армии, уже 13 марта белыми была взята Уфа, причём, по некоторым данным, в плен тогда едва не попал сам Лев Троцкий. На фронте правофланговой Сибирской армии 7 марта был взят Оханск, на следующий день - Оса. Наконец, 18 марта на левом фланге Восточного фронта началось одновременное наступление частей Южной группы Западной армии и Отдельной Оренбургской армии, которые к двадцатым числам апреля вышли на подступы к Оренбургу, но увязли в попытках овладеть городом. 5 апреля Западная армия заняла Стерлитамак, 7 апреля - Белебей, 10 апреля - Бугульму и 15 апреля - Бугуруслан. Сибирская и Западная армии нанесли тяжёлые удары по 2-й и 5-й армиям красных. В этой ситуации важно было, не теряя соприкосновения с противником, энергично преследовать его, чтобы до вскрытия рек овладеть стратегически важными пунктами. Однако сделать это не удалось. Хотя конечной целью наступления являлось занятие Москвы, намеченный план взаимодействия армий при наступлении был сорван практически сразу, а плана действий за Волгой не существовало вовсе . При этом предполагалось, что основное сопротивление красные будут оказывать у Симбирска и Самары .

Левый фланг Сибирской армии тормозил наступление на Сарапул, занятый лишь 10 апреля, 7 апреля был взят Воткинск, 13-го - Ижевск, а затем войска двинулись на Вятку и Котлас. Между тем 10 апреля из состава 1-й, 4-й, 5-й и Туркестанской армий была создана Южная группа Восточного фронта Красной армии под командованием М. В. Фрунзе, которая с 28 апреля перешла в контрнаступление, лишившее Колчака шансов на победу. Уже 4 мая красные взяли Бугуруслан и Чистополь, 13 мая - Бугульму, 17 мая - Белебей, 26 мая - Елабугу, 2 июня - Сарапул, 7-го - Ижевск. 20 мая в наступление на Вятку перешла Северная группа Сибирской армии, занявшая 2 июня Глазов, но этот успех носил лишь частный характер и не сказался на положении фронта и прежде всего начавшей отступление Западной армии. 9 июня белыми оставлена Уфа, 11 июня - Воткинск, а 13-го - Глазов, поскольку его удержание уже не имело смысла. Вскоре белые утратили практически всю территорию, которой овладели в период наступления, и откатились за Урал, а затем были вынуждены отступать в суровых условиях по Сибири и Туркестану, претерпевая чудовищные лишения, на которые их обрекла недальновидность собственного руководства. Важнейшими среди причин поражения стали проблемы высшего военного управления и стратегического планирования. Не следует забывать, что у истоков каждого решения стоял офицер Генерального штаба, обладавший индивидуальным теоретическим и практическим опытом, своими сильными и слабыми чертами. Наиболее одиозной в белом лагере в этом контексте представляется фигура Генерального штаба генерал-майора Дмитрия Антоновича Лебедева - начальника штаба Ставки Колчака.

Многие мемуаристы и исследователи называют Лебедева основным виновником неудачи наступления армий Колчака на Москву весной 1919 года. Но на самом деле вряд ли один человек, даже самый бесталанный, может быть виновен в провале такого масштабного движения. Представляется, что Лебедев в общественном сознании стал «козлом отпущения» и был обвинён и в тех ошибках и неудачах, за которые ответственен не был. Чего стоит наивность и недальновидность других колчаковских полководцев и самого Верховного правителя! Атаман Дутов, к примеру, в обстановке эйфории от успехов весеннего наступления заявлял журналистам, что в августе белые будут уже в Москве , но к этому времени они оказались отброшены в Западную Сибирь… Однажды в разговоре с генералом Иностранцевым Колчак заявил: «Вы скоро сами убедитесь, как мы бедны людьми, почему нам и приходится терпеть даже на высоких постах, не исключая и постов министров, людей, далеко не соответствующих занимаемым ими местам, но - это потому, что их заменить некем» . Восточному фронту белых вообще не везло с руководителями. По сравнению с югом здесь всегда существовала нехватка кадровых офицеров и выпускников академий. По мнению генерала Щепихина, «уму непостижимо, удивлению подобно, до чего долготерпелив наш страстотерпец рядовой офицер и солдат. Каких только опытов с ним не производили, какие при его пассивном участии кунштюки не выкидывали наши «стратегические мальчики», - Костя (Сахаров) и Митька (Лебедев) - а чаша терпения всё ещё не переполнилась» .

По-настоящему талантливых и опытных военачальников и штабистов у белых на Восточном фронте было крайне мало. Наиболее яркие имена можно пересчитать буквально по пальцам: генералы В. Г. Болдырев, В. О. Каппель, С. Н. Войцеховский, М. К. Дитерихс, С. А. Щепихин, А. Н. Пепеляев, И. Г. Акулинин, В. М. Молчанов. Вот, пожалуй, весь список тех, кого можно было бы сходу отнести именно к талантливым военным деятелям высшего звена. Но даже эти более чем скромные кадровые ресурсы использовались белым командованием крайне нерационально. Например, приход к власти Колчака лишил белых такого талантливого военного руководителя, как прежний главком Генштаба генерал-лейтенант Болдырев. Именно о нём советский главком И. И. Вацетис написал в своих мемуарах: «С появлением ген. Болдырева на горизонте Сибири мы должны были считаться особо» . Дитерихс от решения военных вопросов долгое время был фактически отстранён и всю первую половину 1919 года по поручению адмирала Колчака занимался расследованием убийства царской семьи, что вполне могло быть поручено гражданскому чиновнику. Каппель с января по начало мая 1919 года также не участвовал в боевых операциях, занимаясь формированием своего корпуса в тылу. Командующие всех трёх основных армий Колчака были подобраны крайне неудачно. Во главе Сибирской армии был поставлен 28-летний плохо управляемый авантюрист Р. Гайда с кругозором австрийского фельдшера, более других способствовавший своими действиями срыву весеннего наступления. Западную армию возглавлял генерал М. В. Ханжин - опытный офицер, но артиллерист по специальности, при том что командарм должен был решать отнюдь не узко технические вопросы артиллерийского дела. Командующий Отдельной Оренбургской армией атаман А. И. Дутов был скорее политиком, чем полководцем, поэтому значительную часть времени в первой половине 1919 года его замещал начальник штаба генерал А. Н. Вагин. На другие руководящие должности в казачьих частях выдвигались почти исключительно казаки по происхождению, иногда вопреки профессиональной пригодности кандидата. Сам адмирал Колчак был флотским человеком и плохо разбирался в сухопутной тактике и стратегии, вследствие чего в своих решениях был вынужден полагаться на собственный штаб во главе с Лебедевым.

Однако какими бы талантами ни обладали военачальники, без войск они ничего сделать не могут. А войск у Колчака не было. По крайней мере, в сравнении с красными. Законы военного искусства непреложны и говорят о необходимости, как минимум, троекратного превосходства над противником для успешного ведения наступления. При несоблюдении этого условия и отсутствии резервов для развития успеха операция приведёт лишь к напрасной гибели людей, что и произошло весной–летом 1919 года. К началу наступления белые обладали лишь двойным превосходством в силах, причём учитывая нестроевых, а не только боевой состав. Реальное соотношение, скорее всего, было для них ещё менее выигрышным. К 15 апреля в наносившей главный удар Западной армии было лишь 2686 офицеров, 36 863 штыка, 9242 сабли, 12 547 человек в командах и 4337 артиллеристов - всего 63 039 офицеров и нижних чинов . В Сибирской армии к 23 июня числилось 56 649 штыков и 3980 сабель, всего 60 629 бойцов . В Отдельной Оренбургской армии к 29 марта имелось только 3185 штыков и 8443 шашки, всего 11 628 бойцов . Последняя насчитывала в своих рядах почти в шесть раз меньше войск (в том числе за счёт передачи всех наиболее ценных в боевом отношении неказачьих частей в Западную армию), чем соседи, командование которых позволяло себе ещё и систематические издёвки над оренбуржцами. Численность Отдельной Уральской армии, по разведке красных, летом составляла около 13 700 штыков и шашек. Всего же в весеннем наступлении приняло участие не менее 135 тысяч солдат и офицеров колчаковских армий (без учёта уральцев, действовавших фактически автономно).

Команда бронепоезда «Сибиряк» на отдыхе

Когда большевистское руководство обратило внимание на угрозу с востока, на фронт были направлены подкрепления, сравнявшие соотношение сил уже к началу мая. Белым же выставить на усиление измотанных частей было нечего, и их наступление быстро выдохлось. Не случайно Пепеляев, командовавший в период наступления Северной группой Сибирской армии, 21 июня 1919 года писал своему начальнику Гайде: «Ставка легкомысленно пустила на убой десятки тысяч людей» . Вопиющие ошибки и дезорганизация в управлении войсками были очевидны даже простым офицерам и солдатам и подрывали их веру в командование . Это и не удивительно, если учесть, что даже не во всех корпусных штабах было известно о замысле предстоявшего наступления. Помимо неподготовленной армии, командование не имело продуманного плана операции, а само стратегическое планирование находилось на младенческом уровне. Чего стоит фарс совещания командующих армиями, их начальников штабов и адмирала Колчака 11 февраля 1919 года в Челябинске, когда решался принципиальный вопрос о наступлении! Не приехавший на совещание Лебедев давно уже принял свой собственный план, который адмирал должен был заставить принять всех командующих армиями, те же имели свои планы действий и руководствовались ими без должной координации с соседями . Когда же на фронте Западной армии начались неудачи, Гайда вместо оказания немедленной поддержки открыто радовался неудаче своего соседа слева . Очень скоро красные перебросили часть освободившихся при разгроме армии Ханжина войск против Гайды, который повторил печальную судьбу осмеянного. До сих пор до конца не ясен вопрос о направлении главного удара белых. Весной 1919 года он мог быть нанесён в двух направлениях: 1) Казань - Вятка - Котлас на соединение с войсками Северного фронта генерала Е. К. Миллера и союзниками и 2) Самара (Саратов) - Царицын на соединение с войсками Деникина. Концентрация значительных сил в Западной армии и оперативная переписка , а также простейшая логика свидетельствуют в пользу главного удара в центре фронта - вдоль линии Самаро-Златоустовской железной дороги на наиболее перспективном уфимском направлении, позволявшем кратчайшим путём выйти на соединение с Деникиным .

Однако сконцентрировать все силы в Западной армии и скоординировать наступление с соседними армейскими объединениями не удалось . Правофланговая Сибирская армия была почти столь же мощной по своему составу, как и Западная, а её действия в значительной степени были связаны именно с северным направлением наступления на Архангельск. Сторонником этого пути был сам командарм Гайда, не скрывавший своих взглядов на этот счёт даже от гражданских . Белые военачальники вспоминали, что из Сибирской армии всегда можно было взять одну - две дивизии , а попытки Гайды вместо поддержки соседа слева, ударами на Сарапул и Казань, действовать самостоятельно в северном направлении были серьёзной стратегической ошибкой, сказавшейся на итогах операции. На этот промах противника обратил внимание в своих неопубликованных мемуарах и советский главком Вацетис . Не случайно ещё 14 февраля, до начала наступления, Деникин писал Колчаку: «Жаль, что главные силы сибирских войск, по-видимому, направлены на север. Соединённая операция на Саратов дала бы огромные преимущества: освобождение Уральской и Оренбургской областей, изоляцию Астрахани и Туркестана. И главное - возможность прямой, непосредственной связи Востока и Юга, которая привела бы к полному объединению всех здоровых сил России и к государственной работе в общерусском масштабе» . Белые стратеги подробно расписывали преимущества именно южного варианта, отмечая важность создания общего фронта с Деникиным, освобождения казачьих областей и других территорий с антибольшевистски настроенным населением (немецкие колонисты, поволжские крестьяне), захвата зерновых районов и районов угле- и нефтедобычи, а также Волги, позволявшей осуществлять транспортировку этих ресурсов . Конечно, при этом неизбежно растягивались коммуникации Колчака, что до соединения с Деникиным могло привести к неудаче, но армия выходила в более развитый район, обладавший более густой железнодорожной сетью, к тому же сокращался фронт и высвобождались резервы. Впрочем, до координации с югом дело так и не дошло, поскольку наступления двух белых фронтов развивались в противофазе. Крупные успехи Деникина начались уже после того, как колчаковское наступление захлебнулось.

Вацетис вспоминал: «Предметом действий для всех контрреволюционных фронтов являлась Москва, куда все они устремились разными способами. Был ли общий план действий у Колчака, Деникина, Миллера? Едва ли. Мы знаем, что проект общего плана был выдвинут Деникиным и Колчаком, но он не выполнялся ни тем, ни другим, каждый действовал по-своему» . Если же говорить о выборе между «северным» и «южным» вариантами, то наиболее близко к действительности высказывание Генерального штаба генерал-лейтенанта Д. В. Филатьева, позднее служившего в Ставке Колчака: «Был ещё один, третий вариант, кроме двух указанных: двинуться одновременно и на Вятку, и на Самару. Он приводил к эксцентрическому движению армий, действиям враздробь и к оголению фронта в промежутке между армиями. Такой образ действий мог бы позволить себе полководец, уверенный в самом себе и в своих войсках и располагающий превосходством сил, стратегическим резервом и широко развитою сетью железных дорог для переброски войск по фронту и в глубину. При этом одно из направлений выбирается как главное, а прочие - суть демонстрации для введения противника в заблуждение. Ни одного из перечисленных условий налицо в Сибирской армии не было, исключая уверенность в себе полководца, поэтому такой вариант должен был быть отброшен без обсуждения, как ведущий неумолимо к полному неуспеху. Между тем, он именно и был избран для сокрушения большевиков, что и привело Сибирские армии в конечном результате к краху. Положение большевиков весною 1919 года было таково, что только чудо могло спасти их. Оно и случилось в виде принятия в Сибири самого абсурдного плана для действий» . Фактически из-за ошибочного решения Ставки белое наступление, и без того слабо подготовленное и малочисленное, превратилось в удар растопыренными пальцами. Не получилось не только координации с Деникиным, но даже и эффективного взаимодействия между самими колчаковскими армиями. На это ещё в первые дни наступления обращал внимание Ставки Ханжин, который телеграфировал 2 марта в Омск: «Западная армия, наносящая главный удар, вправе рассчитывать не только на полную связь с её действиями операций соседних армий, но и на полную поддержку с их стороны, даже поступаясь частными интересами этих армий в пользу главного удара… Сибирская армия составила свой план действий и вчера перешла к его выполнению, не заняв указанного ей исходного положения - до сих пор левофланговый участок этой армии от железной дороги Сарапул - Красноуфимск до разграничительной линии с Западной армией не занят войсками Сибирской армии, и этот разрыв фронта я должен прикрывать полутора полками моего Уфимского корпуса, отвлекая эти силы на неопределённое время от выполнения поставленной корпусу задачи. Оренбургская армия находится в том же состоянии полного разложения казачьих частей, как было под Оренбургом; разложение грозит перейти и на приданные этой армии пехотные части... Ясно, что такая армия не только не выполнит возложенной на неё общей директивой Ставки задачи, она не только не способна [к] наступлению, но у неё даже нет сил удержать фронт и остановить стихийный отход и обнажение фланга и тыла ударной армии…»

Начальник штаба Ханжина генерал Щепихин писал об Оренбургской армии, что, «по существу, Дутов со своей псевдо-армией - мыльный пузырь и левый фланг Западной армии на весу» . Но намного ли лучшим было положение в самой Западной армии, где служил Щепихин? На самом деле эта армия, несмотря на стягивание в неё всевозможных пополнений, испытывала общие для всех трёх белых армий проблемы. 4 августа 1919 года помощник начальника штаба Ставки Генштаба генерал-лейтенант А. П. Будберг записал в своём дневнике: «Сейчас наше положение много хуже того, что было год тому назад, ибо свою армию мы уже ликвидировали, а против нас вместо прошлогодних совдепов и винегрета из красноармейской рвани наступает регулярная красная армия, не желающая, - вопреки всем донесениям нашей разведки, - разваливаться; напротив того, она гонит нас на восток, а мы потеряли способности сопротивляться и почти без боя катимся и катимся» . Состав колчаковских войск оставлял желать много лучшего. Катастрофичной была ситуация не только с высшим командным составом и военными талантами. На среднем и младшем уровне остро не хватало офицеров. Кадровые офицеры вообще были редкостью. В 63-тысячной Западной армии к середине апреля было лишь 138 кадровых офицеров и 2548 офицеров военного времени . По некоторым данным, к началу 1919 года некомплект офицеров у Колчака достигал 10 тысяч человек . Тыл же, наоборот, был полон офицерами. Не способствовало исправлению ситуации и суровое отношение к бывшим офицерам, ранее служившим у красных и попавшим в белый плен. 1917 год разложил как солдата, так и офицера. В годы Гражданской войны в офицерской среде стала проявляться непочтительность к старшим, распространились карточная игра и другие развлечения, пьянство (возможно, вследствие безысходности) и даже мародёрство. К примеру, в приказе по Восточному фронту № 85 от 8 сентября 1919 года говорилось, что командир 6-го Оренбургского казачьего полка войсковой старшина А. А. Избышев «за уклонение от боевых операций и беспрерывное пьянство» разжалован в рядовые .

На белом Востоке практически не было ни одного начальника дивизии, командира корпуса, командующего армией (например, Гайда, Пепеляев, Дутов), не говоря уже об атаманах, которые бы в условиях Гражданской войны не совершали дисциплинарных проступков. Старшие начальники подавали дурной пример всем остальным. Абсолютного значения приказа не существовало. По сути, любой сколько-нибудь значимый воинский начальник в новых условиях являлся своеобразным атаманом. Интересы своей части, отряда, дивизии, корпуса, армии, войска ставились выше приказов сверху, которые исполнялись лишь по мере необходимости. Такой «атаман» для своих подчинённых был и царь и бог. За ним они готовы были пойти куда угодно. Как отмечал современник, «в условиях Гражданской войны нет «устойчивости частей», а всё зиждется лишь на «устойчивости отдельных вожаков» . Воинская дисциплина, равно как и взаимодействие, отсутствовали как таковые. Совершенно иначе дисциплина была поставлена у красных. Возлагая вину за революцию и Гражданскую войну на большевиков, мы не должны забывать о том, что проигравшая сторона не в меньшей, а может быть, даже и в большей степени ответственна за все последствия этого. Полная дезорганизация собственного военного управления и впечатляющие успехи противника приводили к утрате в рядах белых веры в победу. Наиболее ярко разочарование можно проследить по высказываниям командного состава. Состоявший в распоряжении войскового штаба Оренбургского казачьего войска генерал-майор Л. Н. Доможиров, выступая весной 1919-го на станичном сходе в станице Кизильской, говорил казакам о бесцельности борьбы с красными . «Я чувствую, что у меня подрывается вера в успех нашего святого дела» , - отметил в начале мая генерал Р. К. Бангерский. Командир II Оренбургского казачьего корпуса Генерального штаба генерал-майор И. Г. Акулинин в рапорте командующему армией от 25 апреля прямо писал об отсутствии «особенно сердечного отношения со стороны «родных станичников» к казачьим частям» . 2 мая, когда поражение Колчака было ещё не очевидным, командарм Ханжин наложил на один из документов резолюцию: «Нашей коннице надо брать пример с красноармейской» .

Подобные признания генералов дорогого стоят. Колчаковская армия страдала неправильным распределением сил и средств по фронту: она испытывала острую нехватку пехотных частей на казачьих фронтах (что, например, сделало невозможным взятие такого важного центра, как Оренбург, силами одной лишь конницы) и при этом недостаток конницы на фронтах неказачьих. Только централизованное управление могло привести белых к победе, однако казачьи регионы так и остались автономными, а казачьи атаманы продолжили проводить собственную политическую линию. Помимо тактических и стратегических проблем это добавляло и морально-психологические неудобства. Солдаты и казаки, сражаясь на своих родных землях, испытывали сильный соблазн при первой же возможности разойтись по домам или перейти к противнику, если родная станица или село оказались за линией фронта (кстати, большевики понимали это и старались подобного не допускать). После освобождения от красных Ижевского и Воткинского заводов домой захотели даже легендарные ижевцы и воткинцы - единственные в своём роде белые части из рабочих. В период самых тяжёлых боёв конца апреля, когда решалась судьба Белого дела на востоке, большинство этих «героев» борьбы с большевиками просто разошлись по домам (надо сказать, что ранее «вернуться к своим семьям» им непредусмотрительно обещал сам Ханжин). К маю в Ижевской бригаде осталось только 452 штыка из прежнего состава, прибывшие пополнения оказались плохо обученными и сдавались в плен . 10 мая Гайде пришлось распустить по домам бойцов Воткинской дивизии . Казаки вообще не хотели выходить за пределы своей территории, ставя местные интересы выше. Как показала практика, казачество могло лишь выделить часть своих сил для общегосударственной борьбы против красных, а также предоставить свою территорию в качестве базы для Белого движения. До создания массовой Красной армии такая особенность казачества давала белым неоспоримое преимущество перед противником. Однако отсутствие у белых эффективного репрессивного аппарата не позволило вождям Белого движения быстро сформировать массовые армии (при помощи террора) и в конечном итоге обрекло их на поражение. Мобилизованные Колчаком силы были неоднородны по своему составу. Во многом справедлива оценка Вацетиса: «У Колчака получился фронт довольно неоднородный, как по своей политической ориентации, так и по линии общественной группировки. Правый фланг - армия ген. Гайды состояла, преимущественно, из сибирской демократии, сторонников сибирской автономии. Центр - Уфимский фронт слагался из кулацко-капиталистических элементов и по политической линии держался великороссийско-казацкого направления.

Левый фланг - казачества Оренбургской и Уральской Областей объявили себя конституционалистами. Так было на фронте. Что же касается тыла от Урала до Байкала, то там сгруппировались остатки левого крыла бывшего чехо-русского военного блока: чехо-войска и эсеры, открывшие враждебные действия против диктатуры Верховного правления адмирала Колчака» . Разумеется, при столь разнородном составе боевой дух колчаковских войск оставлял желать много лучшего. Щепихин, Пепеляев и другие отмечали безразличие населения к делу возрождения России, которое влияло и на моральный дух войск. По мнению Пепеляева, «настала такая минута, когда не знаешь, что будет завтра, не будут ли части сдаваться в плен целиком. Должен быть какой-то перелом, новый взрыв патриотизма, без которого мы все погибнем» . Но чуда не случилось. Боевой дух войск зависит и от того, имеются ли в наличии резервы, позволяющие сменять части на передовой и давать солдатам отдых; зависит он и от того, как солдат одет, обут, накормлен и обеспечен всем необходимым. Проблема наличия резервов была одной из наиболее болезненных для белых. Фактически наступление Колчака, равно как и Деникина, началось и развивалось при почти полном отсутствии каких-либо резервов, что не могло не привести к катастрофе. Расчёты белых стратегов основывались, видимо, на постепенном сжатии кольца вокруг Советской России и сокращении за счёт этого собственной линии фронта. При этом освобождались новые территории, на которых было возможно мобилизовать пополнения, и высвобождались собственные войска. Однако для начала необходимо было хотя бы выйти на линию Волги и закрепиться на ней, чего колчаковцам сделать так и не удалось. Операция началась в канун весенней распутицы, и очень скоро малочисленные части белых оказались на несколько недель оторваны от своих тылов (это произошло как в Западной, так и в Отдельной Оренбургской армиях), не налаженных и ранее, а теперь вообще отсутствовавших. Фрунзе справедливо полагал, что распутица должна будет стать союзником красных .

И действительно, в результате разлива рек не могли двигаться вперёд не только артиллерия и обозы, но даже пехота, которая поначалу была вынуждена пользоваться «утренниками» (утренними морозами), а с потеплением были случаи, когда всадники тонули вместе с лошадьми. Части корпусов вследствие разлива рек разъединялись, не могли действовать скоординированно, теряли связь между собой. Если красные отступали на свою базу, где могли быстро оправиться, то войска белых, на всех парах мчавшиеся к Волге, чтобы опередить распутицу, в самый ответственный момент оказались лишены продовольствия, одежды, боеприпасов, артиллерии и сильнейшим образом переутомлены. Такая ситуация, к примеру, сложилась в апреле 1919 года в Западной армии . Генерал Н. Т. Сукин запрашивал командование о том, как ему поступить - продолжать наступление на Бузулук и пожертвовать пехотой или же переждать распутицу, подтянуть обозы и артиллерию и привести войска в порядок . По мнению Сукина, «выходить… на Волгу слабыми силами, слабыми, поредевшими частями - это равносильно провалу всего дела» . В действительности дело провалилось задолго до выхода к Волге. Опередить наступление распутицы не удалось, и белые увязли. Остановка же в условиях маневренной Гражданской войны почти всегда была предвестником отступления и поражения. «Остановка - это гибель в гражданской войне» , - писал генерал Щепихин. Красные, пользуясь временной передышкой, подтянули резервы, взяли инициативу в свои руки, перебрасывали подкрепления на угрожаемые участки и тем самым не позволяли белым достичь где-либо решающей победы. Белые же так и не получили столь необходимых им резервов. Именно распутица позволила красным оправиться и нанести силами Южной группы Восточного фронта контрудар из района Бузулук - Сорочинская - Михайловское (Шарлык). Готовившийся удар красных, хотя о нём и стало заранее известно , было нечем парировать (аналогичная ситуация осенью 1919-го произошла и у Деникина).

Белые даже не смогли дойти до Бузулука, который предписывалось взять до 26 апреля и перехватить Ташкентскую железную дорогу, чтобы блокировать связь Оренбурга с советским центром. Из-за отсутствия точных разведданных непонятно было, куда двинуть Южную группу Западной армии - кулаком на Оренбург или на Бузулук или же держать её между этими пунктами . В итоге был выбран третий, провальный вариант. Пепеляев писал о Сибирской армии: «Полки тают и нечем их пополнить… Приходится мобилизовать население занимаемых местностей, действовать независимо от какого-либо общего государственного плана, рискуя получить за свою работу кличку «атаманство». Приходится создавать импровизированные кадровые части, ослабляя части боевые» . Щепихин отмечал, что за фронтом Западной армии никаких резервов не было: «...далее на восток до самого Омска хоть шаром покати, - ни одного полка и мало вероятности получить что-либо в ближайшие месяцы» . Между тем наступление истощило части. В одном из лучших полков 5-го Стерлитамакского армейского корпуса, Белорецком, к началу мая осталось до 200 штыков . В полках 6-го Уральского корпуса к середине апреля насчитывалось по 400–800 штыков, из которых до половины не могло действовать из-за отсутствия сапог, часть надела лапти, одежды не было даже для пополнений . Ещё хуже ситуация была у уральских казаков, в полках которых насчитывалось по 200 человек, существовало выборное начало и крайне слабая дисциплина . Будберг уже 2 мая отметил в своём дневнике, что наступление белых захлебнулось, а фронт прорван красными в очень опасном месте: «Я считаю положение очень тревожным; для меня ясно, что войска вымотались и растрепались за время непрерывного наступления - полёта к Волге, потеряли устойчивость и способность упорного сопротивления (вообще очень слабую в импровизированных войсках)… Переход красных к активным действиям очень неприятен, так как готовых и боеспособных резервов у Ставки нет…

Плана действий у Ставки нет; летели к Волге, ждали занятия Казани, Самары и Царицына, а о том, что надо будет делать на случай иных перспектив, не думали… Не было красных - гнались за ними; появились красные - начинаем отмахиваться от них как от докучливой мухи, совсем так же, как отмахивались от немцев в 1914–1917 годах… Фронт страшно, непомерно растянут, войска выдохлись, резервов нет, а войска и их начальники тактически очень плохо подготовлены, умеют только драться и преследовать, к маневрированию неспособны… Жестокие условия Гражданской войны делают войска чувствительными к обходам и окружению, ибо за этим стоят муки и позорная смерть от красных зверей. Красные по военной части тоже безграмотны; их планы очень наивны и сразу видны… Но у них есть планы, а у нас таковых нет…» Передача стратегического резерва Ставки - 1-го Волжского корпуса Каппеля - в Западную армию и введение его в бой по частям оказались серьёзным просчётом командования. В составе Отдельной Оренбургской армии корпус Каппеля мог бы изменить обстановку , но армия Дутова в решающий момент оказалась действиями Ставки предоставлена своей собственной участи. При этом корпус Каппеля был направлен на фронт в сыром виде, частично перешёл к противнику (в частности, 10-й Бугульминский полк перешёл практически в полном составе, случаи переходов имели место и в других полках), а оставшаяся часть была использована для затыкания дыр на фронте одной лишь Западной армии. По данным английской военной миссии, из корпуса Каппеля к красным перешло около 10 тысяч человек , хотя эта цифра кажется сильно завышенной. Ещё один резерв - Сводноказачий корпус - также большой роли в операции не сыграл. В составе Сибирской армии в качестве резерва находился формировавшийся с февраля–марта 1919 года Сводный Ударный Сибирский корпус. Корпус был введён в бой 27 мая, чтобы прикрыть образовавшийся разрыв между Западной и Сибирской армиями, но буквально за два дня боевых действий лишился половины своего состава, прежде всего за счёт сдавшихся в плен, и в дальнейших боях никак себя не проявил. Причины неудачи корпуса одновременно очевидны и невероятны: войска были направлены в бой без сколачивания и надлежащей подготовки, большинство полковых, батальонных и ротных командиров получили свои назначения лишь накануне или во время выдвижения корпуса на фронт, а начальники дивизий - уже даже после разгрома корпуса. Соединение было направлено на передовую без телефонов, полевых кухонь, обоза и даже не полностью вооружённым . Других крупных резервов в армии Гайды не было.

Почему же даже такие скромные пополнения белые не обеспечили всем необходимым? Дело в том, что вопросы материального обеспечения стали самым узким местом колчаковской военной машины. Через всю Сибирь проходила единственная Транссибирская железнодорожная магистраль, от пропускной способности которой во многом зависела судьба наступления. Надо сказать, что железная дорога в 1919 году работала из рук вон плохо и снабжение отличалось крайней нерегулярностью. В результате войскам приходилось возить всё необходимое с собой, а в крайнем случае переходить на самоснабжение, граничившее с мародёрством, озлоблявшее местное население и разлагавшее войска. Особенно трудно было в тех районах, где железная дорога отсутствовала и необходимо было обеспечивать подвоз гужевым транспортом. Это касалось всего левого фланга белых.

Колчаковцы во время отступления в октябре 1919 г.

Заметим, что знаменитые по фильму «Чапаев» «психические» атаки белых без единого выстрела предпринимались вовсе не от хорошей жизни и не для того только, чтобы произвести впечатление на противника. Одной из основных причин подобных действий было отсутствие у белых боеприпасов, мало относившееся к психологии. Генерал П. А. Белов писал Ханжину: «Главной причиной упадка духа моих частей, по общему мнению командиров, является то, что уже давно они не снабжаются патронами. Сейчас осталось в частях по тридцать–сорок патронов на винтовку и в моём запасе на всю группу десять тысяч» . В марте 1919-го оборонявшим Уфу ижевцам было выдано лишь по две обоймы патронов . Оставив осенью 1918 года Поволжье, белые лишились имевшихся там военных заводов и складов (Казань - пороховые и артиллерийские склады; Симбирск - два патронных завода; Иващенково - завод взрывчатых веществ, капсюльный завод, артиллерийские склады, запасы взрывчатых веществ на 2 миллиона снарядов; Самара - трубочный завод, пороховой завод, мастерские) . На Урале имелись военные заводы в Ижевске и Златоусте, но в Сибири оружейных заводов не было вовсе. На вооружении белых находилось самых разнообразных систем - винтовки системы Мосина, Бердана, Арисака, Гра, Ватерли, пулемёты Максима, Кольта, Гочкиса, Льюиса . Винтовки иностранных систем были подчас распространены не меньше, чем русские. Подобная пестрота обусловила сложность обеспечения армии соответствующими боеприпасами. Так, в Западной армии русских винтовок не было, а к имевшимся японским не имелось патронов . Не лучше дело обстояло с пулемётами и орудиями. В Западной армии к 15 апреля имелось 229 пулемётов «максима», 137 - «льюиса», 249 - «кольта», 52 - прочих систем, всего 667. В 44 батареях было 85 трёхдюймовок, два 42-линейных орудия, восемь - 48-линейных, семь - прочих систем и один бомбомёт . В Отдельной Оренбургской армии не хватало орудий и пулемётов.

Во всех армиях чувствовалась нехватка средств связи, автомобилей, бронетехники. Из-за плохой связи, к примеру, фактически сорвалось координированное наступление белых корпусов на Оренбург в начале мая. По данным на 28 мая, в Орск (штаб расформировывавшейся Отдельной Оренбургской армии) из Уфы (штаб Западной армии) не могло пройти до 300 военных телеграмм . Причины были не только в несовершенстве и недостатке техники, но и в частых диверсиях при невозможности навести порядок в тылу. Армии не хватало бензина. Лётчикам Западной армии в разгар весеннего наступления 1919 года предписывалось «имеющееся [в] авиаотрядах незначительное количество бензина… сохранить для авиаработы при форсировании Волги» . А чего стоит внешний вид простого колчаковского солдата! Некоторые из немногочисленных фотоснимков изображают ужасающую картину. Ещё страшнее то, что известно по документам. В частях Северной группы Сибирской армии «люди босы и голы, ходят в армяках и лаптях… Конные разведчики, как скифы ХХ века, ездят без сёдел» . В 5-м Сызранском стрелковом полку Южной группы Западной армии «обувь у большинства разваливалась, шли по колено в грязи» . Во 2-й Уфимский армейский корпус Западной армии пополнения прибывали без обмундирования прямо от воинских начальников и посылались в бой . Оренбургские казаки вместо шинелей носили китайские ватные куртки, из которых при потеплении многие бойцы повыдёргивали вату , а после неожиданного наступления холодов стали мёрзнуть и заболевать. «Надо было видеть своими глазами, чтобы поверить, во что была одета армия… Большинство в рваных полушубках, иногда одетых прямо чуть ли не на голое тело; на ногах дырявые валенки, которые при весенней распутице и грязи были только лишней обузой… Полное отсутствие белья» . В мае прибывший на передовую Колчак «выразил желание видеть части 6-го Уральского корпуса… ему были показаны выводимые в тыл части 12 Уральской дивизии. Вид их был ужасный. Часть без обуви, часть в верхней одежде на голое тело, большая часть без шинелей. Прошли отлично церемониальным маршем. Верховный правитель был страшно расстроен видом…» .

Эта картина не вяжется с данными о многомиллионных поставках союзников Колчаку, в том числе о двух миллионах пар обуви и полном обмундировании на 360 тысяч человек , не говоря уже о сотнях тысяч снарядов, винтовок, сотнях миллионов патронов, тысячах пулемётов. Если всё это и было поставлено во Владивосток, то до фронта так и не дошло. Голод, усталость от беспрерывных маршей и боёв, отсутствие нормальной одежды создавали благодатную почву для большевистской агитации, а чаще помимо неё приводили к волнениям в войсках, убийствам офицеров, переходам на сторону противника. Мобилизованные крестьяне воевали неохотно, быстро разбегались, переходили к противнику, унося с собой оружие и открывая огонь по своим недавним товарищам. Имели место случаи массовой сдачи в плен. Наибольшую известность получил бунт в 1-м Украинском курене имени Тараса Шевченко 1–2 мая, в ходе которого было убито около 60 офицеров, а на сторону красных перешло до 3000 вооружённых солдат при 11 пулемётах и 2 орудиях . Позднее на сторону противника перешли 11-й Сенгилеевский полк, 3-й батальон 49-го Казанского полка и другие части . Похожие, но меньшие по масштабам случаи имели место в Южной группе Западной армии, Сибирской и Отдельной Оренбургской армиях. В июне 1919 года к красным, перебив офицеров, перешли два батальона 21-го Челябинского горных стрелков полка, а в конце месяца под Пермью без боя сдались 3-й Добрянский и 4-й Соликамский полки . В общей сложности в ходе контрнаступления, до окончания Уфимской операции, красными было взято в плен около 25 500 человек . При неспособности командования создать войскам элементарные условия результат колчаковского наступления неудивителен. Начальник 12-й Уральской стрелковой дивизии Генштаба генерал-майор Р. К. Бангерский доносил командующему корпусом Сукину 2 мая: «Тыла у нас никогда не было. Со времени Уфы (речь идёт о взятии города 13 марта. - А. Г.) мы хлеба не получаем, а питаемся чем попало. Дивизия сейчас небоеспособна. Нужно дать людям хотя бы две ночи поспать и придти в себя, иначе будет большой крах» .

При этом Бангерский отмечал, что не видел в старой армии такого героизма, какой был проявлен белыми во время Уфимской и Стерлитамакской операций, но всему есть предел. «Хотелось бы так знать, во имя каких высших соображений пожертвовано 12 дивизией?» - вопрошал генерал-майор. Но пожертвовано было не только дивизией Бангерского, а всей колчаковской армией. Оренбургские казаки в составе Западной армии не имели фуража, лошади страдали от бескормицы, постоянных переходов и еле передвигались шагом . Такое плачевное состояние конского состава лишало его важного преимущества - быстроты и внезапности. Белая конница, по свидетельству участника боёв, не шла ни в какое сравнение с красной, лошади которой были в отличном состоянии и вследствие этого обладали высокой подвижностью. Командующий 6-м Уральским армейским корпусом Сукин 3 мая писал Ханжину: «Беспрерывные марши по невероятно трудным дорогам, без днёвок и ежедневные бои последних двух недель без отдыха, без обозов, голод, отсутствие обмундирования (много людей буквально босых… без шинелей) - вот причины, которые окончательно могут погубить молодые кадры дивизий, люди шатаются от усталости и от бессонных ночей и боевая упругость их окончательно надломлена. Прошу отвести дивизии в резерв для приведения их в порядок» . Именно генерал Сукин, доведённый до отчаяния сложившейся ситуацией, не постеснялся выставить перед прибывшим в Уфу вскоре после её взятия Колчаком босой почётный караул . Сукин же в отчаянии писал: «Нет даже хлеба» .

Пепеляев отмечал, что «район военных действий выеден дотла, тыл богат бесконечно, но транспорт таков, что с ним, в его настоящем положении, воевать нельзя» . По мнению генерала Бангерского, «взятие Уфы давало возможность образовать прочный тыл, пополнить войска мобилизованными, снабдиться обозом и вот теперь в начале мая начать наступление крупными силами, подтянув корпус… Каппеля и сформировав ещё новые войска» . Но этого сделано не было… Венцом чудовищного состояния колчаковской военной машины был тыл, который белыми контролировался очень слабо. Капитан Г. Думбадзе, направленный по окончании ускоренного курса Академии Генерального штаба в Красноярск - один из крупных центров Сибири, вспоминал: «Прибыв в Красноярск, я впервые увидел огненное пламя партизанщины, охватившее всю губернию. Хождение по улицам Красноярска было сопряжено с большим риском. Банды красных и отдельные большевики под видом правительственных военнослужащих убивали офицеров, пользуясь покровом ночи. Никто не был уверен, кем он остановлен для проверки документов: настоящим законным патрулём или маскированными красными террористами. Поджигание складов и магазинов, перерезывание телефонных проводов и многие другие виды саботажа происходили буквально каждые сутки. Свет в домах не зажигался или окна завешивались тёмной материей, иначе ручная граната бросалась на свет в квартиры. Я помню, как мне приходилось ходить по улицам ночью, держа в кармане заряженный браунинг. Всё это было буквально в сердце Белой Сибири» . Вся Енисейская губерния и часть Иркутской были охвачены партизанским движением, приковавшим к себе значительные силы белых. В мае 1919 года партизаны систематически и ежедневно разбирали пути (иногда на значительном расстоянии), что приводило к длительным срывам движения поездов на Транссибе (например, в ночь на 8 мая в результате диверсии железнодорожное сообщение было прервано на две недели), сжигали мосты, обстреливали поезда, перерезали телеграфные провода, терроризировали железнодорожников. На каждые 10 дней к началу июня приходилось 11 крушений, восточнее Красноярска в итоге скопилось более 140 составов с боеприпасами и снабжением, которые были бы совсем не лишними на фронте .

Думбадзе писал: «Нет точной мерки для определения страшного морального, политического и материального ущерба, причинённого нам партизанами. Я всегда буду при своём мнении, что дела в Енисейской губернии были ножом в спину Сибирской армии. Советский генерал Огородников… говорит, что белые проиграли в Сибири без всяких стратегических поражений от Красной армии , а причина их гибели была в беспорядках в тылу. Имея опыт на этом вооружённом тылу, я не могу не согласиться с тем, что говорит Огородников» . Восстаниями были охвачены уезды Тургайской и Акмолинской областей, Алтайской и Томской губерний. На их подавлениях использовались тысячи солдат, которые при иных обстоятельствах могли быть направлены на фронт. Кроме того, само по себе участие десятков тысяч боеспособных мужчин в партизанском движении наглядно свидетельствовало о провале колчаковской мобилизации в Сибири. Добавим, что из-за атаманщины фронт не получил пополнений с Дальнего Востока, которые, возможно, могли бы переломить ситуацию. Анализ внутреннего состояния колчаковских армий наглядно показывает полную невозможность успешной реализации планов белого командования. Красные, успешно запустившие маховик массовой мобилизации, обладали почти постоянным превосходством в силах и средствах. В течение 1919 года средний ежемесячный прирост численности РККА составил 183 тысячи человек , что превосходило общую численность войск, имевшихся у белых на Восточном фронте. К 1 апреля, когда белые ещё надеялись на успех, в Красной армии уже числилось полтора миллиона бойцов, и их численность постоянно возрастала. Численность войск всех противников красных, вместе взятых, не шла ни в какое сравнение с этой цифрой. При этом имевшееся у белых до создания массовой РККА преимущество в качестве личного состава было быстро утрачено. Численность войск красных, а во многих случаях и их качество стремительно возрастали; качество войск белых при относительно мало изменившейся численности постоянно падало. Кроме того, центральное положение красных позволило им не только воспользоваться запасами старой армии и ресурсами промышленного центра, но и действовать по внутренним операционным линиям, громя противника поочерёдно. Белые же, наоборот, действовали разрозненно, попытки координации их действий оказывались запоздалыми. Из-за обширности театра войны они не смогли воспользоваться имевшимися у них преимуществами, например, наличием подготовленной казачьей конницы.

Сказались и ошибки некоторых колчаковских генералов, сделавших в период Гражданской войны головокружительную карьеру, но не успевших приобрести необходимый опыт. Мобилизационный ресурс подконтрольных белым областей не был в полной мере использован, огромная масса крестьян присоединилась к повстанцам в белом тылу или просто уклонялась от мобилизации. Подготовленных резервов не было. Армия не имела оборудованной тыловой базы и военной промышленности, снабжение было нерегулярным. Следствием стала постоянная нехватка в войсках оружия и боеприпасов, средств связи и техники. Белые не смогли что-либо противопоставить и мощнейшей большевистской агитации в своих войсках. Рядовая масса обладала достаточно низким уровнем политической сознательности, была утомлена многолетней войной. В колчаковском лагере не было единства из-за острых внутренних противоречий, причём не только по политическим вопросам между монархистами, кадетами и эсерами. На окраинах, контролировавшихся белыми, остро стоял национальный вопрос. Исторически существовали непростые отношения казачьего и неказачьего населения, русского населения с башкирским и казахским. Белое руководство проводило достаточно мягкий политический курс, а суровые меры часто не могли быть осуществлены из-за отсутствия механизмов реализации приказов на местах и контроля их исполнения. Несмотря на жестокий красный террор, гонения на церковь, озлоблявшую крестьян земельную политику, белые так и не смогли стать той силой, которая принесла бы порядок и стала привлекательной для широких масс. С окончанием Первой мировой войны большевики утратили облик предателей, который за ними закрепился после Брестского мира. Белые же, наоборот, оказались теперь в роли пособников интервентов. Вожди Белого движения, в отличие от их противника, не поняли всей сложности стоявшей перед ними задачи, не осознали необходимости самых жёстких мер для достижения победы.

Сколько бы ни говорили о белом терроре, очевидно, что белые вожди - люди, порождённые старым режимом, - не могли представить себе тот масштаб насилия, который был необходим в 1917–1922 годах для успешной реализации их планов. Такое представление имелось у закалённых годами нелегальной борьбы большевиков. Впрочем, их методы воздействия не сводились к одному лишь террору, составляя жестокую, но при этом эффективную систему управления. Большевистские лидеры сумели постичь принципы ведения войны в новых условиях, соединив войну и политику, о чём писал ещё Клаузевиц и что не удалось белым. Именно создание массовой Красной армии под управлением квалифицированных офицеров старой армии, контролировавшихся комиссарами, а также выдвижение понятных и привлекательных для большинства лозунгов принесло большевикам победу. У белых были свои преимущества, но эффективно воспользоваться ими они не смогли. В итоге красная организация победила белую импровизацию.

Примечания

1. ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 8. Л. 78.
2. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 27. Л. 84.
3. ГА РФ. Ф. Р-952. Оп. 3. Д. 28. Л. 2.
4. Там же. Ф. Р-5960. Оп. 1. Д. 8а. Л. 89.
5. Там же. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 7. Л. 3 об.
6. РГВА. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 1. Л. 752.
7. Там же. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 87. Л. 11 об.– 12.
8. Боевые расписания армий Восточного фронта. 1918–1919 гг. Публ. А. А. Каревского и Р. Г. Гагкуева //Белое движение на Востоке России. Белая гвардия. Исторический альманах. 2001. № 5. С. 148.
9. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 13. Л. 68–69.
10. «Россия погибнет в волнах новой анархии». Публ. Н. Д. Егорова и Н. В. Пульченко //Военно-исторический журнал. 1996. № 6. С. 80.
11. См., например: Петров П. П. От Волги до Тихого Океана в рядах белых (1918–1922 гг.). Рига. 1930. С. 75–76.
12. ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 8. Л. 78 об; Петров П. П. Указ. соч. С. 76.
13. Будберг А. П. Дневник//Архив русской революции. Т. 14. Берлин. 1924. С. 235.
14. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 28. Л. 10.
15. См. также: Плотников И. Ф. Челябинск: разработка стратегического плана наступления русской армии A. В. Колчака, успехи в его осуществлении и последующий провал (февраль–май 1919 г.)//Урал в событиях 1917–1921 гг.: актуальные проблемы изучения. Челябинск. 1999. С. 79–83.
16. Волков Е. В. Судьба колчаковского генерала. Страницы жизни М. В. Ханжина. Екатеринбург. 1999. С. 128.
17. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. М. 2007. С. 393.
18. Молчанов В. Борьба на востоке России и в Сибири//Восточный фронт адмирала Колчака. М. 2004. С. 423.
19. РГВА. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 1. Л. 746.
20. ГА РФ. Ф. Р-6219. Оп. 1. Д. 47. Л. 1 об.–2.
21. Болдырев В. Г. Директория. Колчак. Интервенты. Воспоминания (Из цикла «Шесть лет» 1917–1922 гг.). Под ред. B. Д. Вегмана. Новониколаевск. 1925. C. 60; Будберг А. П. Дневник//Архив русской революции. Т. 14. Берлин 1924. С. 241; Головин Н. Н. Российская контрреволюция. Ч. 4. Кн. 8. Б. м. 1937. С. 114.
22. РГВА. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 1. Л. 820.
23. Филатьев Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири 1918–1922. Впечатления очевидца. Париж. 1985. С. 53–54.
24. 24. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 11. Л. 31–31 об.
25. ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 8. Л. 66 об.
26. Будберг А. П. Дневник//Архив русской революции. Т. 15. Берлин. 1924. С. 256–257.
27. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 87. Л. 11 об.–12.
28. Эйхе Г. Х. Опрокинутый тыл. М. 1966. С. 148.
29. РГВА. Ф. 39483. Оп. 1. Д. 57. Л. 59.
30. Сулавко А. В. Этюды по тактике в Гражданской войне. Никольск-Уссурийский. 1921. С. 19.
31. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. Р-1912. Оп. 2. Д. 32. Л. 30.
32. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 66.
33. Гражданская война в Оренбуржье 1917–1919 гг. Документы и материалы. Оренбург. 1958. С. 308.
34. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 53.
35. Плотников И. Ф. Гражданская война на Урале (1917–1922 гг.). Энциклопедия и библиография. Т. 1. Екатеринбург. 2007. С. 149–150. В дальнейшем ситуация с дисциплиной ижевцев и воткинцев лучше не становилась - подробнее см.: Почему проиграли белые?! Воззвание офицеров и солдат ижевцев и воткинцев о самовольном оставлении ими рядов армии 1919 г. Публ. А. В. Ганина//Белое дело. М. 2005. С. 239–242.
36. Константинов С. И. Вооружённые формирования противобольшевистских правительств Поволжья, Урала и Сибири в годы гражданской войны. Екатеринбург. 1997. С. 165.
37. РГВА. Ф. 39348. Оп. 1. Д. 1. Л. 817.
38. «Россия погибнет в волнах новой анархии». С. 82.
39. Сиротинский С. А. Путь Арсения. М. 1959. С. 140.
40. Подробнее см.: Ганин А. В. Черногорец на русской службе: генерал Бакич. М. 2004. С. 73–75.
41. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 109 об.
42. Там же. Д. 27. Л. 81.
43. ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 8. Л. 98.
44. Петров П. П. Указ. соч. С. 80–81.
45. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 126.
46. «Россия погибнет в волнах новой анархии». С. 81.
47. ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 8. Л. 71 об.
48. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 68.
49. Там же. Л. 109 об.
50. Там же. Л. 184.
51. Будберг А. П. Дневник//Архив русской революции. Т. 14. Берлин. 1924. С. 228–229.
52. Эйхе Г. Х. Уфимская авантюра Колчака. М. 1960. С. 218.
53. Smele J. Civil war in Siberia: the anti-Bolshevik government of Admiral Kolchak, 1918–1920. Cambridge. 1996. P. 320.
54. Симонов Д. Г. К Сводного Сибирского Ударного корпуса армии адмирала А. В. Колчака (1919 г.)//Сибирь в период Гражданской войны. Кемерово. 2007. С. 55–57.
55. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 68.
56. Ефимов А.[Г.] Ижевцы и Воткинцы// Восточный фронт адмирала Колчака. М. 2004. С. 436.
57. РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 70. Л. 156–158 об.
58. См., например: ГАОО. Ф. Р-1912. Оп. 1. Д. 12. Л. 4–4 об.; Оп. 2. Д. 75. Л. 8, 9 об., 12.
59. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 188.
60. Там же. Д. 87. Л. 11 об.–12.
61. Там же. Д. 186. Л. 460.
62. Там же. Д. 11. Л. 21.
63. «Россия погибнет в волнах новой анархии». С. 81.
64. По устным воспоминаниям участника боёв А. Ф. Гергенредера - Письмо И. А. Гергенредера автору от 13.01.2004.
65. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 53.
66. Там же. Ф. 39606. Оп. 1. Д. 24. Л. 25.
67. Сахаров К. В. Белая Сибирь (Внутренняя война 1918–1920 гг.). Мюнхен. 1923. С. 74.
68. Петров П. П. Указ. соч. С. 88.
69. Спирин Л. М. Разгром армии Колчака. М. 1957. С. 89–91. См. также несколько отличные данные по британским поставкам: Pereira N. G. O. White Siberia. The Politics of Civil War. London; Buffalo. 1996. P. 105.
70. Плотников И. Ф. Гражданская война на Урале... Т. 2. Екатеринбург. 2007. С. 144.
71. Шушпанов С. Г. Забытая дивизия// Белая армия. Белое дело. Исторический научно-популярный альманах (Екатеринбург). 1997. № 4. С. 44.
72. Филимонов Б. Б. Белая армия адмирала Колчака. М. 1997. С. 39; Филатьев Д. В. Указ. соч. С. 79; Лобанов Д. А. Пермская стрелковая дивизия армии адмирала Колчака. 1918–1919 гг.//Белое движение на Востоке России. Белая гвардия. Альманах. 2001. № 5. С. 91.
73. Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб. 2002. С. 238.
74. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 62 об.
75. Там же. Л. 64 об.
76. Воротовов М. Ф. 2 Оренбургский казачий полк в 1918–1920 (Записки полковника Воротовова)//Hoover Institution Archives. Colonel Vorotovov Collection. Folder VW Russia V954. L. 17.
77. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 58–58 об.
78. ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 8. Л. 62; Сахаров К. В. Указ. соч. С. 78. Генерал Будберг писал, что караул был без штанов, однако это представляется менее вероятным - см.: Будберг А. П. Дневник//Архив русской революции. Т. 15. Берлин. 1924. С. 341.
79. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 109 об.
80. «Россия погибнет в волнах новой анархии». С. 82.
81. РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 69. Л. 65.
82. Думбадзе Г. То, что способствовало нашему поражению в Сибири в Гражданскую войну. Публ. А. И. Дерябина//Белая гвардия. 1997. № 1. С. 43.
83. Эйхе Г. Х. Опрокинутый тыл. С. 229; Новиков П. А. Гражданская война в Восточной Сибири. М. 2005. С. 163.
84. Речь идёт о кн.: Огородников Ф. Удар по Колчаку весной 1919 г. М. 1938.
85. Думбадзе Г. Указ. соч. С. 45.
86. Подсчитано по: Мовчин Н. Комплектование красной армии в 1918–1921 гг.//Гражданская война 1918–1921: В 3 т./Под общ. ред. А. С. Бубнова, С. С. Каменева и Р. П. Эйдемана. Т. 2. Военное искусство Красной армии. М. 1928. С. 87.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

КОЛЧАКА НАСТУПЛЕНИЕ 1919 года, стратегическая наступательная операция Колчака армий, проведённая 4 марта - 19 мая с целью разгромить советские войска Восточного фронта, соединиться с другими белыми армиями на севере и юге России и создать единый фронт против РСФСР. К началу весны 1919 советские войска (1, 2, 3, 4 и 5-я армии; Волжская военная флотилия - всего 95 тысяч штыков, 9 тысяч сабель, 362 орудия, около 1,9 тысячи пулемётов, 9 бронепоездов, около 30 самолётов, 38 кораблей и судов) Восточного фронта (командующий С. С. Каменев, с 5 мая А. А. Самойло) вышли на рубеж Лбищенск, Актюбинск, Орск, восточнее Уфы, Оханск и далее на север. Им противостояли войска адмирала А. В. Колчака, включавшие Сибирскую и Западную армии, Камскую военную флотилию, а также находившиеся в его оперативном подчинении казачьи Отдельные Оренбургскую и Уральскую армии (всего 100-120 тысяч штыков, около 26 тысяч сабель, 211 орудий, 1,3 тысяч пулемётов, 5 бронепоездов, 12 бронеавтомобилей, 15 самолётов, свыше 40 кораблей и судов). 4-6 марта они перешли в наступление, нанося основные удары на уфимско-самарском (Западная армия) и ижевско-казанском (Сибирская армия) направлениях. Нанеся ряд поражений советским войскам, Сибирская армия в конце апреля вышла на подступы к Елабуге и Глазову, а передовые части Западной армии находились в 100-120 км от Самары и Казани. Казаки вели бои за Оренбург и Уральск. Центр Восточного фронта был прорван, между советскими 2-й и 5-й армиями образовался разрыв шириной около 200 км, куда устремилась группировка колчаковских войск. Дальнейшее продвижение армий Колчака и отступление частей РККА за Волгу неминуемо приводило к соединению колчаковцев с частями ВСЮР и создавало угрозу центральным районам Советской России. Тем не менее, войска Восточного фронта, выдержав удар противника, сохранили боеспособность, выиграли время для сосредоточения резервов и подготовки контрнаступления. Одновременно они активизировали действия против Западной армии. Ряд частных контрударов советских войск (на реках Салмыш и Дёма, в районе Бузулука) привёл к разгрому нескольких колчаковских соединений и создал условия для перехода в контрнаступление. Южная группа армий (М. В. Фрунзе) Восточного фронта 28 апреля нанесла контрудар по левому флангу Западной армии и разгромила его. Контрудар положил начало разгрому войск Колчака (смотри Контрнаступление Восточного фронта 1919). Сибирская армия в это время продолжала наступление и к середине мая её части вышли к рекам Вятка и Кильмезь. Однако начавшееся отступление Западной армии заставило Сибирскую армию сначала ослабить свой натиск, а 19 мая и вовсе прекратить наступление.

Несмотря на то, что в ходе Колчака наступления части Западной и Сибирской армий нанесли советским войскам ряд пораженией, отбросили их на глубину свыше 400 км на запад и вышли на подступы к Волге, основная задача - соединение с частями белых армий, действовавшими на севере и юге Европейской части России, - выполнена не была.

Лит.: Эйхе Г. Х. Уфимская авантюра Колчака (март - апрель 1919 г.). М., 1960. Смотри также литературу при статье Колчака армии.

В ходе контрнаступления белогвардейских армий адмирала Колчака напряженные бои между Ишимом и Тоболом продолжались весь октябрь. Но мало-помалу последнее наступление Колчака захлебывалось. Панику, вызванную неожиданным ударом белых, Тухачевскому удалось подавить, и обескровленные колчаковские части завязали во фронтальных боях, теряя последние силы. Казачий корпус Иванова-Ринова, разгромив кавбригаду Каширина, должен был идти на Курган, перерезав коммуникации 5-й армии. Несмотря на то что казаки вырвались на оперативный простор, красные тылы были открыты, а ровная степь представляла собой идеальные условия для действия конницы, свою задачу корпус не выполнил. Иванов-Ринов просто побоялся захватывать крупный железнодорожный узел, через который шла вся связь с Уралом и снабжение большевиков. Вместо этого казаки ушли в сторону, преследуя разбитую ими бригаду, захватывая отдельные обозы и другую легкую добычу. Шести повторных приказов (четырех - Дитерихса и двух - Колчака) немедленно повернуть на Курган Иванов-Ринов не исполнил.

Дитерихс отстранил его от командования, но момент для удара был уже упущен. Мало того, Иванов-Ринов немедленно примчался в Омск и, козыряя званием выборного атамана, поднял волнения среди казачества. Казачья конференция возмутилась и предъявила командованию ультимативное требование - Дитерихсу пришлось отменить приказ об отстранении, и Иванов-Ринов с триумфом вернулся к своему корпусу. А красные в это время вели усиленную мобилизацию в уральских городах. Пользуясь тем, что Курган с переправами через Тобол и железнодорожной линией остался в их руках, на фронт непрерывно шли маршевые пополнения, подтягивались резервы. У белых же резервов больше не было - последние поглотило наступление. Правда, там и тут нарождались различные "добровольческие формирования", но численность каждого из них была ничтожной, а часто это были просто махинации различных авантюристов, рассчитанные на то, чтобы получить деньги и имущество. Доходило, например, до того, что в Томске был создан "Ижевский отряд", оказавшийся большевистским. И намеревавшийся при проезде на фронт захватить Омск. Контрразведка раскрыла заговор буквально перед посадкой в эшелоны, но никаких мер по ликвидации принять не успели. Отряд с выданными ему винтовками пулеметами, продовольствием, несколькими миллионами рублей ушел в тайгу. Положение на фронте быстро ухудшалось. Колчаковцы быстро выдохлись, уже не способные на длительное напряжение своих истощенных сил. Армия Тухачевского, усиливаясь и приводя в порядок потрепанные части, то там, то здесь переходила в контратаки. А с севера разворачивалась для удара 3-я армия Меженинова. Перешла в наступление на юг сильная 51-я дивизия Блюхера, а 30-я от Тюмени нацелилась прямо на города Ишим и Омск. И армии Колчака снова покатились назад. Сначала отступление было еще медленным, цепляясь за те или иные рубежи. После взятия красными Петропавловска его контратаковали 14 раз. Однако белые части таяли - повыбитые, деморализованные, выкашиваемые тифом. Дух войск был подорван, армия быстро разваливалась. Солдаты дезертировали, перебегали к красным. Казаки, не вступая в бой, расходились по станицам. И фронт, затрещавший "по всем швам", стал быстро приближаться к Омску. Уже не видя возможности спасти столицу, главнокомандующий М. К. Дитерихс подал в отставку. На его место был назначен генерал Сахаров, который уже ранее командовал Западной Армией. Впрочем, для спасения Омска делались последние отчаянные усилия. Колчак запросил командующего союзными войсками генера Жанена о помощи на фронте чехословаков. Но Жанен отказал, ответив, что "приказ такого рода, будь он даже из Праги, неминуемо повлечет беспорядки, последствия которых сейчас не поддаются учету". В результате околачивающийся на Транссибирской железной дороге чешский корпус, достигший 60 тысяч, совершенно разложился и стал неуправляемым. В Иркутске прошел чешский съезд солдатских депутатов. Единственное, что удерживало легионеров в некотором повиновении, - это корысть. Им хорошо платили, освобождение русских городов в 18-м и охранная служба дали чехам возможность скопить многочисленные эшелоны трофейного и бесхозного барахла. Как впоследствии выяснилось, существовала и скрытая бухгалтерия между корпусом и верховным командованием Антанты. Например, "за спасение для русского народа Каспийского завода" чехи выставили счет в 9 млн франков. Началась запоздалая эвакуация Омска. Стоявший там чешский полк покинул город одним из первых. Дипломатический корпус предложил Колчаку взять под международную охрану золотой запас. но Верховный Правитель ответил отказом, заявив, что золото принадлежит России и другим державам передано быть никак не может. Столица переносилась в Иркутск, 10-го ноября туда выехал совет министров. Его председатель Вологодский также подал в отставку. Этот пост занял В. Н. Пепеляев, бывший член Государственной Думы, видный деятель кадетской партии. После Февральской революции он был комиссаром Временного правительства в Кронштадте, где арестовывался матросами, потом пошел добровольцем на фронт. В 1918 году - председатель восточного отдела ЦК кадетской партии, стал одним из главных организаторов переворота в пользу Колчака. Служил директором департамента милиции, затем принял портфель министра внутренних дел. В 6 км от Омска строилась линия обороны. Командование ею было поручено ген. Войцеховскому. Позиция здесь была очень выгодной: излучены Иртыша суживали фронт, прикрытый с флангов рекой и болотами. Но сражения под Омском не произошло. Занимать позиции было некому. Отступление приняло необратимый характер. Последнее двухмесячное сражение и поражение в нем окончательно лишили остатки войск боеспособности. Положение усугубили природные условия. Из-за осенних дождей разлился Иртыш, в Омске началось наводнение. Нижнюю часть города залило, улицы стали реками. В отступающих частях, видящих пути отхода отрезанными, началась паника. А 12.11 внезапные сильные морозы сковали реку льдом. И началось повальное бегство за Иртыш. Одновременно позиция перед Омском стала уязвимой - теперь красным ничего не стоило обойти ее. Воссоздавшийся было фронт рухнул. Эвакуация все больше приобретала характер общего бегства. Стремились уехать не только служащие белых учреждений или "буржуи", но и мирные обыватели, а также рабочие. Колчак был в Омске до последнего, 12-го он отправил эшелон с золотым запасом, а сам покинул город в ночь на 13.11. Днем через город потекли арьергарды белых войск, а 14.11 без боя вступили красные. После взятия Омска Восточный фронт был ликвидирован. Преследование Колчака возлагалось на одну 5-ю армию. Из состава 3-й ей передавались 30-я и 51-я дивизии (по 16 полков в каждой!), а остальные части и армейское управление перебрасывались против Деникина. Многие участники событий и мемуаристы впоследствии осуждали Колчака за то, что он до последнего тянул с эвакуацией Омска и заблаговременно не отвел армию на восток. Конечно, это могло бы иметь определенные выгоды, но при этом забывается, что обстановка в Сибири была крайне сложной, и сдача столицы по своим последствиям представлялась (и явилась в действительности) далеко не равнозначной потере очередного населенного пункта. Кругом зрели заговоры и восстания. Подпольная возня достигла такого размаха, что обо многих заговорах было хорошо известно и контрразведке, и омскому правительству. Так, уволенный генерал Гайда, человек склочный и злопамятный, еще летом при проезде через Иркутск вел переговоры с местными земцами и эсерами о перевороте. Тогда иркутяне осторожно отказались, и Гайда осел во Владивостоке, продолжая подрывную деятельность. Там же, во Владивостоке, осенью стали сосредоточиваться эсеры, планирующие свергнуть Колчака и созвать Земский Собор для установления новой власти. Ген. А. Будберг писал: "Слепенькие эсерчики усердно работают на пользу Ленина со товарищи: они воображают, что, свалив Омск, они сделаются властью". Намечались восстания в Иркутске и Новониколаевске (Новосибирске), велись переговоры с чехословаками и Гайдой. О заговоре были прекрасно осведомлены союзные миссии. Представители Англии и Америки извещали свои правительства о скором падении Колчака и создании в Сибири "демократической" власти. Заместитель верховного комиссара Великобритании О. Рейли обсуждал с заговорщиками детали нового правления. Эсеровские главари неоднократно входили в контакты с союзниками, стараясь привлечь их симпатии своей "народностью" и "демократичностью", обрабатывая их против "реакционера" Колчака. Сибирская игра иностранцев все больше приобретала двурушнический характер. Атаманские режимы Читы и Хабаровска тоже с нетерпением ожидали падения Омска. И тоже с целью дорваться до власти. Намечали автономию Дальнего Востока под руководством Семенова и негласным протекторатом Японии. Большевистская угроза представлялась за Байкалом чем-то далеким, нереальным. Даже зная обо всем этом, омское правительство не могло принять сколько-нибудь решительных мер. Все оставлялось "на потом", внимание сосредоточивалось на фронте. Да и развитие заговоров во многом зависело от фронтовой обстановки. Первое открытое выступление случилось во Владивостоке уже в ночь на 2 октября. Но генерал Розанов, несмотря на протесты ряда союзных представителей, ввел в город войска, и заговорщики тут же утихомирились. Однако это были еще цветочки. Сигналом для большинства недовольных послужило падение Омска. В ночь с 17 на 18.11 опять поднял мятеж Гайда. Базируясь на станцию Океанская, он во главе чешско-русского отряда двинулся во Владивосток. Розанов, собрав имеющиеся в его распоряжении силы - гардемаринов, юнкеров, офицерскую школу, - нанес ему поражение. Гайда был ранен и скрылся. Восстал гарнизон Новониколаевска под командованием полковника Ивакина, требуя мира от большевиков и созыва сибирского Учредительного Собрания. Этот бунт тоже удалось еще подавить - польские легионеры, охранявшие Новониколаевский участок Сибирской магистрали, в отличие от чехов, настроенные по-боевому, разогнали мятежников и заставили сдаться. 33 человека (участвовавшие в восстании офицеры) по приговору военно-полевого суда были расстреляны. Но основной нарыв зрел в Иркутске. Здесь 12.11 на Всесибирском совещании земств и городов был образован Политцентр из эсеров, меньшевиков, представителей земств и кооперативов. В программу Политцентра вошли замена военного управления гражданским и установление в Сибири независимой демократической республики. Губернатор Яковлев, ярый сибирский самостийник, никаких мер против Политцентра не принял. Он и сам склонялся к разрыву с Колчаком. Министров встретил более чем холодно, а эшелоны с беженцами из Омска и служащими учреждений приказал вообще не пускать в Иркутск, а размещать их по окрестным деревням. Яковлев вступил в переговоры не только с Политцентром, но и с большевиками на предмет компромиссного окончания гражданской войны в здешних краях. Естественно, в контакты с большевиками вступил и Политцентр. Коммунисты в его состав войти отказались, но заключили соглашение о сотрудничестве и принялись совместно разлагать части местного гарнизона, формировать из шахтеров и рабочих боевые дружины. Правда, с самого начала можно было отметить одну особенность этого сотрудничества - пока другие партии и политические течения спорили о деталях будущих структур власти и принципах гипотетической республики, коммунисты расставляли своих людей на командные должности вооруженных дружин и отрядов. Сибирская эвакуация быстро превращалась в массовую трагедию. Поначалу беженцы из Омска подверглись жестокому шантажу железнодорожников. Едва отъехав на расстояние, гарантирующее безнаказанность, поездные бригады ставили ультиматум пассажирам, отказываясь везти дальше: платить "контрибуцию" или выгружаться. Этот грабеж повторялся на каждой последующей станции. Продвижение по железной дороге, забитой пробками эшелонов, шло еле-еле. Состояние путей и подвижного состава оставляло желать лучшего. Нередко случались аварии. Даже литерный "золотой эшелон" потерпел крушение, столкнувшись с другим поездом. Но дальше пошло еще хуже. Участок магистрали от Новониколаевска до Иркутска охраняли чехословаки, ставшие полными хозяевами на дороге. Еще до падения Омска был составлен, а 15.11 обнародован меморандум чешских руководителей о том, что пребывание их армии в России бесцельно, "противоречит требованиям справедливости и гуманности". Утверждая, что "под защитой чехословацких штыков" русская реакционная военщина творит преступления, заключалось, "мы сами не видим иного выхода из этого положения, как лишь в немедленном возвращении домой". А через 3 дня был отдан приказ по чехословацкой армии: приостановить отправку русских эшелонов и ни в коем случае не пропускать их за ст. Тайга (рядом с Томском), пока не проедут все части чехов. Открыто провозглашалось: "Наши интересы выше всех остальных". 20.11 главнокомандующий Сахаров объявил эвакуацию района Новониколаевска - Красноярска, где было сосредоточено много госпиталей. Больных и раненых, семьи бойцов предстояло вывезти в Приамурье. Не тут-то было. 60 тысяч отъевшихся в тылах, свеженьких и отлично вооруженных чехословаков спешили любой ценой пробиться на восток. Причем захватив с собой сотни вагонов “трофеев”, нахапанных в России - хозяйственные союзники мечтали вернуться домой богатыми. Их действия стали носить характер откровенных бесчинств, русские поезда останавливались, загонялись в тупики, паровозы у них отбирались. 121 эшелон - санитарные, тыловые, с гражданскими беженцами - встали, лишенные паровозов. Кому повезло - на станциях, а большинство - на глухих таежных полустанках и разъездах, обреченные на замерзание среди сибирской зимы, на смерть от голода и болезней. Целые вагоны вымирали от тифа. На поезда, лишенные всякой защиты, нападали партизаны, а то и просто местные крестьяне, грабили и убивали пассажиров. Среди этого хаоса еле-еле тащился на восток и поезд Колчака с "золотым эшелоном", который он догнал после крушения. Сначала адмирал старался находиться со своими войсками, но уже вскоре был оторван от них. Остатки армии вынуждены были отступать по старому Сибирскому тракту - чехи не пускали их на железную дорогу. Колчак один за другим писал протесты против чешских безобразий их командующему генералу Сыровому, писал главнокомандующему союзными войсками ген. Жанену. 24.11 он телеграфировал:
"Продление такого положения приведет к полному прекращению движения русских поездов и гибели многих из них. В таком случае я буду считать себя вправе принять крайние меры и не остановлюсь перед ними". 25.11 он направил резкий ответ на чехословацкий меморандум от 15.11. Чехи оскорбились, но все осталось по-прежнему - ведь реальной силы для "крайних мер" у Колчака, увы, не осталось. Тем временем его премьер-министр В. Н. Пепеляев в Иркутске переформировал состав кабинета и пытался примирить правительство с сибирскими земствами, чтобы предотвратить готовящийся Политцентром взрыв. Он предлагал создать "правительство общественного доверия", однако эсеры и земцы не желали идти ни на какие контакты с Колчаком, открыто взяв курс на переворот. Тогда Пепеляев выехал навстречу адмиралу, чтобы склонить его на уступки и таким образом прийти к мирному выходу из кризиса. А Колчака ждал новый удар. 9.12, добравшись до ст. Тайга, он получил ультиматум от одного из лучших своих генералов, А. Н. Пепеляева. Он с верными ему частями находился в Томске, где в свое время поднимал восстание и сохранил популярность. Пепеляев требовал немедленного созыва сибирского Земского Собора, представив проект соответствующего указа. Кроме того, настаивал на отстранении главнокомандующего Сахарова и расследовании обстоятельств сдачи Омска. Конфликт между Колчаком и Пепеляевым чуть не привел к вооруженному столкновению. Но посредником выступил приехавший из Иркутска В. Н. Пепеляев, брат генерала. Инцидент удалось замять, тем более что какие-то решения все равно приходилось откладывать "до Иркутска", т. е. до возможности хоть как-то контролировать обстановку. Отставки Сахарова, даже не пытавшегося привести в порядок остатки отступающих войск, потребовал и генерал Дитерихс. 11.12 главнокомандующим был назначен Владимир Оскарович Каппель. Среди всеобщего разброда и развала он в полной мере проявил свои недюжинные таланты полководца и организатора, оказался самым толковым из начальников. И одним из немногих, кто до конца сохранил верность долгу и преданность Колчаку. Адмирал, надорвавший свои силы в клубке измен и поражений, даже предлагал Каппелю, когда тот достигнет Иркутска, принять от него полномочия Верховного Правителя, но тот отказался, сославшись на неготовность. Любимец солдат и офицеров, Каппель сумел сделать невозможное. Под его руководством собирались самые надежные войска, возвращалась их боеспособность. Беспорядочно откатывавшиеся части стали огрызаться арьергардными боями.

Узнав от Пепеляева о том, что творится в Иркутске, Колчак назначил атамана Семенова командующим войсками Дальнего Востока и Иркутского округа, направив ему приказ навести там порядок казачьими частями. А катастрофа продолжала углубляться. Уже с осени отряды разгулявшейся сибирской партизанщины стали сливаться в "армии" - Кравченко, Зверева, Щетинкина, Мамонтова, Рогова, Каландаришвили. Слово "армия", конечно, не стоит понимать буквально, так называл себя любой крупный отряд в несколько сот или тысяч человек. Однако они представляли реальную силу - тем более что при крупных операциях, сулящих богатый грабеж, способны были резко возрастать за счет присоединяющихся крестьян. До поры до времени они держались в безопасной глубинке. Но как только сила сдерживающей их колчаковской власти надломилась, партизаны стали выходить на железную дорогу, полезли на ставшие беззащитными города. Проф. А. Левинсон пишет о событиях этой зимы: "Когда саранча эта спускалась с гор на города с обозами из тысячи порожних подвод, с бабами - за добычей и кровью, распаленная самогонкой и алчностью, - граждане молились о приходе красных войск, предпочитая расправу, которая поразит меньшинство, общей гибели среди партизанского погрома... Ужасна была судьба городов, подобных Кузнецку, куда Красная армия пришла слишком поздно". С партизанами имели связь и городские эсеры, и большевики. Нельзя сказать, чтобы таежные вояки особо симпатизировали тем или другим, но партизанским вожакам льстило внимание к своим особам, к тому же делаемые им предложения открывали широкие возможности для новых грабежей, и они охотно шли на всевозможные соглашения. Иркутский Политцентр связался с аналогичными заговорами в других городах, в результате чего образовался Сибревком из эсеров, меньшевиков и земских деятелей. В декабре началось общее восстание. 14.12 после боя пал Новониколаевск (Новосибирск), 19.12 восстали шахтеры в Черемхове, 22.12 партизаны Щетинкина захватили Красноярск. 27 января Колчак добрался до Нижнеудинска - в 500 км от Иркутска. В тот же день и здесь началось восстание, власть в городе взяло Политбюро - местный орган Сибревкома. А Жанен из Иркутска распорядился не пропускать далее поезд Колчака и золотой эшелон "в видах их безопасности". Недолго думая, чехи отцепили и угнали их паровозы. Возмущенные протесты ни к чему ни привели. Колчак связался с Каппелем, чтобы силой призвать обнаглевших союзников к порядку. Выполнить этот приказ Каппель не мог. Его войска находились далеко от Нижнеудинска, пробивались через глубокие снега и отражали натиск преследующей их Красной армии. Единственное, что смог сделать Каппель, - послал генералу Я. Сыровому вызов на дуэль. Чех на это, естественно, даже не отреагировал. Для Колчака началось "нижнеудинское сидение". Станция была объявлена "нейтральной", гарантами чего выступали те же чехословаки. Повстанцы сюда соваться опасались. Колчаку предлагали бежать, переодевшись солдатом. Он счел это несовместимым со званием Верховного Правителя России и решил нести возложенный на него крест до конца. Подобный вариант исключался и самой натурой Колчака. Мог ли он, воспитанный в лучших морских традициях - "капитан покидает корабль последним", - сбежать, бросив на погибель остатки своей армии? Обсуждался и план, погрузив часть золота на повозки, пробиваться с отрядом конвоя в Монголию - до границы было 300 км. Он также был отвергнут Колчаком, но конвою адмирал предоставил полную свободу действий. Почти все солдаты и часть офицеров покинули его. Колчак при этом поседел за одну ночь. С ним остались лишь Пепеляев, группа офицеров и Анна Васильевна Тимирева - женщина, из высокой и чистой любви к Колчаку последовавшая за ним еще в 18-м, оставив мужа, и ставшая верной спутницей адмирала как в дни побед, так и в дни катастрофы. Воспользовавшись уходом солдат, чехи тут же взяли золотой эшелон "под защиту", выставив своих часовых. Связь тоже находилась в их руках, и Колчак оказался полностью оторванным от событий. Тем временем пал Томск. Пытавшийся организовать его оборону А. Н. Пепеляев свалился в тифу и был вывезен в Китай. В этом же районе было разгромлено последнее боеспособное соединение союзников - польская дивизия, составлявшая их арьергард и прикрывавшая эвакуацию по железной дороге. Один из полков, около 4 тысяч чел., у ст. Тайга подвергся удару 27-й дивизии красных и был истреблен почти полностью (остались в живых 50 чел.), два других полка в 8 тысяч человек потерпели поражение под Анжеро-Судженском и сдались. Поскольку чехи воевать не желали, главными препятствиями для быстрого продвижения красных на восток стали лишь усталость их войск, расстояния, морозы, заносы, взорванные мосты и плохое состояние путей, забитых пробками мертвых эшелонов. И каппелевцы, бредущие где-то сквозь снега, нависая над красными авангардами и периодически напоминающие о себе боями. В этом порыве наступления красное командование даже предпочло не возиться с многочисленными пленными, сдающимися в каждом городе. Их просто разоружали и... отпускали домой. Не снабдив, понятное дело, ни литерами на проезд, ни аттестатами на какое-либо довольствие. Пешком через сотни и тысячи километров сибирской зимы. Крестьяне их в дома не пускали, опасаясь тифа. Если у кого-то и оставались теплые вещи, их грабили партизаны. В рваных шинелях и разбитых сапогах, они замерзали, умирали от голода и болезней. Старались тайком залезть на тормозные площадки попутных поездов, и железнодорожники снимали потом окоченевшие трупы. Многие погибали под колесами. Единственным прибежищем этих несчастных были нетопленые здания вокзалов, где они могли спать вповалку на полу и где многие уже не просыпались...

"срвый объединенный поход Антанты против Советской республики начался в первых числах марта 1919 года наступлением колчаков ских войск на Восточном фронте.

Серьезная опасность, возникшая для Советской республики в связи с этим наступлением, усугублялась тем, что страна, несмотря на успехи Красной Армии в начале 1919 года, продолжала находиться в тесном кольце фронтов.

Борьба шла на Севере, в Прибалтике, в Белоруссии, на Украине, на Допу, на подступах к Уралу.

Зимой 1918-1919 года, когда главным был Южный фронт, основные силы Красной Армии были направлены на юг, чтобы возможно быстрее покончить с контрреволюцией на Дону и Северном Кавказе и дать отпор высадившимся на Украине и в Крыму интервентам. На Южном фронте было сосредоточено больше советских войск, чем на каком-либо другом.

Между тем Восточный фронт, растянувшийся к весне 1919 года от Каспийского моря до североуральской тундры, имел крайне ограниченные силы. На 1800-километровом пространстве советские войска насчитывали здесь к началу марта немногим более J 00 тысяч штыков и сабель с 1882 пулеметами и 374 орудиями.

Эти силы располагались следующим образом. На правом крыле фронта - па уральском и оренбургском направлениях - находились 4-я армия и отряд туркестанских войск, пробившийся в январе 1919 года іч Оренбургу. В начале марта этот отряд был реорганизован в Туркестанскую армию под командованием Г. В. Зиновьева, которая вместе с 4-й армией составила Южную группу Восточного фронта. Возглавил эту группу выдающийся деятель Коммунистической партии, член ВЦИК М. В. Фрунзе, командовавший до этого 4-й армией. Войска 4-й и Туркестанской армий занимали участок фронта от

Александрова Гая, южнее Уральска, до Актюбинска.

Левее Туркестанской армии, к востоку от Оренбурга, на линию Актюбинск - Орск - Авзяно-Петровские заводы выдвинулась 1-я армия под командованием Гая (Г. К. Бежиш- кянц).

Б центре фронта - на уфимском направлении - от завода Архангельского до деревни Бу- раево (50 километров севернее Бирска) располагалась 5-я армия, которой командовал Ж. К. Блюм- берг, а с 5 апреля - М. Н. Тухачевский.

На левом крыле фронта действовали две армии: 2-

я - менеду рекой Белой и городом Оса, прикрывая направление на Сарапул и Воткинск, и 3-

я - на вятско-пермском направлении, группируясь на линии Оханск - Нытвенский завод - станция Григорьевская и далее на север. 2-й армией командовал Б. И. Шорин, 3-й - С. А. Ме- женинов.

В феврале 2-я армия в результате натиска про- тивпика на ее правый фланг вынуждена была отвести свои части к Каме. Между 2-й и 5-й армиями і образовался разрыв в 50 километров, лишь часть которого была прикрыта небольшим по численности Петроградским кавалерийским полком.

Наиболее сильную группировку Восточный фронт имел на нравом крыле. Что же касается центра, то располагавшаяся здесь на протяжении 200 километров 5-я армия была в это время самой малочисленной из всех армий Восточного фронта; она насчитывала всего лишь около 11 тысяч штыков и сабель.

Восточному фронту директивой главкома И. И. Вацетпса от 21 февраля 1919 года было приказано развивать наступление на Челябинск и на Екатеринбург (Свердловск), а также в сторону Туркестана.

Главный удар намечалось нанести в полосе Челябинск - Екатеринбург с ближайшей целью - овладеть этими городами. В то же время войска правого крыла фронта (4-я и Туркестанская армии) должны были освободить Уральскую область и Оренбургскую губернию и энергично продвигаться к советскому Туркестану, чтобы обеспечить с ним связь.

1-я армия получила задачу освободить Южный Урал и наступлением на Троицк содействовать 5-й армии.

5-я армия должна была наступать от Уфы на Златоуст и Челябинск. Усилия 2-й и 3-й армий были направлены против пермской группы белых: 2-я армия имела задачу охватить левый фланг этой группы, а 3-й армии предстояло сковать противника с фронта. Таким образом, план главкома и командования Восточного фронта предусматривал решительное наступление одновременно в двух направлениях: па Урал и в сторону Туркестана.

Такая задача, как показали дальнейшие события, не соответствовала реальному соотношению сил и складывавшейся обстановке.

Колчак еще с зимы 1918-1919 года готовил свои войска it решительному наступлению. В начале 1919 года колчаковское правительство провело мобилизацию нескольких контингентов населения в свою армию. Осуществлению мобилизации способствовали колебания сибирского крестьянства, не разобравшегося на первых порах в сущности колчаковского режима. Колчаковское командование получило возможность значительно пополнить и реорганизовать фронтовые части, приступить к созданию резервов.

В начале марта белогвардейцы противопоставили советским армиям Восточного фронта силы, достигавшие 130-145 тысяч штыков и сабель с 1300 пулеметами и 211 орудиями. Войска эти были насыщены командным составом из офицеров старой армии. У советских войск было некоторое превосходство в артиллерии и пулеметах, однако из-за недостатка боеприпасов это не имело большого практического значения. В то же время противник, как уже сказано выше, получал в достаточном количестве боеприпасы от интервентов. Большим его преимуществом являлось и двойное превосходство в коннице. Советские же войска па Восточном фронте все время ощущали недостаток кавалерийских частей, в особенности там, где приходилось сталкиваться с белоказачьей конницей.

Против 4-й, Туркестанской и 1-й армий действовали уральские белоказаки и Оренбургская белоказачья армия атамана Дутова - общей численностью около 19_ тысяч.хаболь.. и штыков, 1-й армии противостояли" и так называемая Южная армейская группа генерала Белова - около 14 500 штыков и сабель. Эта группа была создана белогвардейским командованием в начале марта 1919 года для восстановления положения на ле- I вом крыле колчаковского фронта, где в связи с переходом башкирских частей на сторону Советской власти образовался разрыв между Оренбургской и Западной армиями Колчака. Группе Белова были даны указания беспощадно расправляться с населением занимаемого ею района, отказывающимся поддерживать колчаковский режим.

Против 5-й армии действовала самая сильная армия белогвардейцев - Западная, под командованием генерала Ханжина. Опа насчитывала около 50 тысяч штыков и сабель. Ей подчинялась в оперативном отношении и Южная армейская группа Белова.

2-й и 3-й армиям противостояла Сибирская армия под командованием генерала Гайды. Сибирская армия имела более 48 тысяч штыков и сабель.

Резерв белогвардейского командования составлял формировавшийся в районе Челябинска - Кургана корпус генерала Канпеля. Кроме того, формировались три дивизии в Омске и Томске и так называемый ударный корпус в Екатеринбурге.

Особенность группировки сил сторон заключалась в том, что если на правом крыле фронта белые уступали Красной Армии в численности, а на левом силы были равны, то в центре, против 5-й армии, враг сосредоточил почти в пять раз больше войск, чем имела эта армия. Белогвардейцы обладали здесь также двойным превосходством в артиллерии и нависали над открытым левым флангом 5-й армии. Такое положение таило в себе большую опасность для советских армий Восточного фронта, поскольку все они были вытянуты в одну линию и в распоряжении фронтового командования не имелось сколько-нибудь значительных резервов. Наличие нескольких огромных по протяженности фронтов и недостаток материальных ресурсов Советской республики сильно затрудняли создание необходимых резервов. Это обстоятельство, как и необходимость сосредоточения основных сил на юге, не позволили вовремя выделить на Восточный фронт достаточные подкрепления.

Замысел колчаковского наступления исходил из идеи «комбинированного похода» против Советской республики. Но при разработке плана предстоявших операций среди военных представителей Антанты и высшего колчаковского командования выявились два различных взгляда, отразивших наличие противоречии внутри контрреволюционного лагеря. Спор шел о том, где наносить главный удар: силами Сибирской армии через Вятку (Киров) и Вологду - на соединение с войсками интервентов и белых на севере и оттуда через Ярославль на Москву, или силами Западной армии - на Среднюю Волгу, чтобы соединиться с войсками Деникина для совместного удара на Москву с востока и юга.

Представитель Англии генерал Нокс настаивал на северном направлении. Объяснялось это тем, что английские интервенты на советском Севере не могли добиться сколько-нибудь значительных успехов в борьбе с Красной Армией. Установление же непосредственного контакта с колча- ковским фронтом значительно укрепило бы их положение. Вместе с тем это усилило бы влияние Англии на правительство Колчака, поскольку снабжение колчаковских войск стало бы осуществляться через Архангельск, который находился в руках английских интервентов. В Архангельске уже подготавливались большие запасы вооружения, чтобы впоследствии доставить их в Котлас. Но среди представителей Антанты и колчаковского командования были также сторонники южного направления, которые считали, что наступление в сторону Самары на соединение с Деникиным даст гораздо больше выгод, чем наступление в северном направлении. В южном варианте были заинтересованы прежде всего французские империалисты, интересы которых представлял генерал Жанен.

Колчак, зависевший главным образом от англоамериканских интервентов, должен был в первую очередь считаться с их мнением. К тому же его прельщала перспектива овладеть Москвой без участия Деникина и стать полновластным диктатором России.

В феврале 1919 годй в Челябинске на совещании колчаковского командования обсуждался вопрос о предстоящем наступлении. Как писал впоследствии^ Гайда, на этом совещании фигурировал план ставки - нанести главный удар в северном направлении по линии Пермь - Вятка - Вологда, чтобы овладеть промышленным районом и Москвой. Гайда утверждал, что якобы он и атаман Дутов были против этого плана и предлагали развивать наступление левым крылом фронта, чтобы соединиться с Деникиным. Но начальник колчаковского главного штаба генерал Лебедев выступил против этого предложения, заявив, что такое соединение вызовет трения из-за первенства и может привести к пагубным последствиям. По словам Гайды, выступивший в конце совещания Колчак откровенно заявил:

«Кто первый войдет в Москву, тот будет господином положения» Ч О планах ставки нанести главный удар в северном направлении писал и управляющий кол- чаковским военным министерством барон Буд- берг. В своем дневнике 11 мая 1919 года он записал:

«Касаткин (главный начальник военных сообщений у Колчака. - Ред.) дал мне доклад ставки, составленный согласно решению совещания высших чинов ставки, на котором все высказались за преимущества северного направления. Оказалось, что в ставке (как говорят, со слов Лебедева) не верят в силу и устойчивость армии Деникина и считают ее ненадежной...» 2

Деникин, узнав о намерении Колчака двинуть свои войска в северном направлении, с неудовольствием писал ему 14 февраля:

«Жаль, что главные силы сибирских войск, по-видимому, направлены на север. Соединенная операция на Саратов дала бы огромные преимущества: освобождение Уральской и Оренбургской областей, изоляцию Астрахани и Туркестана.

И главное - возможность прямой, непосредственной связи Востока и Юга...» 3 Продвижение Красной Армии в начале 1919 года в районы Южного Урала и угроза наступления советской 5-й армии из района Уфы вынудили белогвардейское командование обратить на юго-западное направление более пристальное внимание. Туда были переброшены дополнительные силы. Однако на коренное изменение первоначального замысла колчаковская ставка не пошла. Было решено лишь провести частную операцию в центре Восточного фронта, чтобы разгромить выдвинувшиеся на восток от Уфы советские войска и занять более выгодное оперативное положение для решительного наступления к центрам Советской республики.

15 февраля Колчак поставил перед своими армиями задачу - к началу апреля занять выгодное исходное положепие для развития весной решительных операций. Для этого Сибирская армия должна была продвинуться на вятском направлении, разбить 2-ю армию и овладеть районом Сарапул - Воткииск - Ижевск.

Западной армии было приказано разгромить 5-ю армию, овладеть районом Бирск - Белебей - Стерлитамак - Уфа и выйти к реке Ик. Вместе с тем Западная армия должна была ударом в тыл советской 1-й армии помочь Оренбургской армии Дутова-. На последнюю была ПТТГГЛОТГГСТТЙ-з-яДЯча овладеть ^Оренбургом и соединиться с Уральской белока зачЬЙҐ~а рмиеи.

В директиве Колчака не говорилось о том, какая армия наносит главный удар. Сбитый с толку неопределенностью директивы, командующий Западной армией Ханжин обратился в ставку за указанием по этому вопросу и с просьбой подтвердить Сибирской армии задачу - обеспечить наступлением на Красноуфимск - Сарапул правый фланг Западной армии. 3 марта, накануне наступления, Колчак дал указание:

«...в предстоящих операциях главный удар возложен на Западную армию в целях овладения уфимским районом» 4.

Как видно, колчаковскап ставка, придерживаясь северного, как основного стратегического направления, в то же время при проведении частной операции, имевшей целью выход войск на более выгодные исходные рубежи, возлагала нанесение главного удара на Западную армию. В соответствии с этим было приказано усилить Западную армию за счет пополнений из района Сибирской армии. Однако это не оказало сколько- нибудь заметного влияния на группировку войск. Гайда, считавший, что главная роль принадлежит его армии, и мечтавший первым вступить в Москву, всячески противодействовал этому. Сибирская армия оставалась по численности почти такой же, как и Западная.

Позднее, когда успех Западной армии превзошел ожидания и центр Восточного фронта советских войск оказался прорванным, опьяненное этим успехом белогвардейское командование решило продолжать наступление при сложившейся группировке сил, без всякой паузы. Таким образом, операция, предпринятая вначале с ограниченной целью, неожиданно переросла в общее наступление стратегического значения.

Сибирской армии предстояло теперь выйти на линию Вятка - Казань - Волга (устье Камы), а Западная армия должна была достигнуть Волги на участке Симбирск (Ульяновск) - Самара с последующим форсированием реки между Самарой и Саратовом. При этом южное направление, где действовала Западная армия, приобрело благодаря достигнутому здесь успеху более важное значение, чем северное. Однако, как только Западная армия, не выполнив своей задачи, стала терпеть поражение, северное направление снова выдвинулось на первый план.

В связи с этим усилия белогвардейского командования раздваивались. Получалось, что две самостоятельно действующие группировки - Сибирская и Западная армии - должны были наносить удары на двух обособленных напра- і влениях, без взаимодействия друг с другом. ]

В этом заключался один из просчетов колчаков- ской стратегии.

Планы наступления белых армий были составлены без учета силы сопротивления Красной Армии, прочности ее тыла и с явной переоценкой своих сил. В них отражалось стремление во что бы то ни стало двигаться вперед. Колчаковские руководители понимали, что только успехи на 1 фронте могут упрочить режим «верховного пра- j вителя». Однако снижавшийся моральный дух белогвардейских войск, в значительной мере пополненных насильно мобилизованными крестьянами Сибири и Урала, рост недовольства в тылу и разгоравшееся партизанское движение, порочная стратегия - все это при первой же серьезной неудаче грозило привести задуманное предприятие к краху.

Общее наступление колчаковских войск начала 4 марта Сибирская армия. Основной удар наносил самый многочисленный 1-й Сибирский корпус генерала А. Пепеллева в стык 2-й и 3-й армий между Оханском и Осой. Одновременно часть сил Степного корпуса генерала Вержбицкого вела демонстративные атаки южнее Осы.

Переправившись по льду через Каму, ударная группа Сибирского корпуса повела наступление в трех направлениях: на северо-запад - на Оханск, на запад - на Сосновское и на юг - на Осу. Кроме того, белогвардейцы начали наступление и на второстепенных направлениях - к северу от Оханска и севернее железной дороги Пермь - Глазов. Главную тяжесть удара белых пришлось выдержать 30-й стрелковой дивизии 3-й армии. Под давлением превосходящих сил противника она вынуждена была отступать.

7 марта, заняв несколько населенных пупктов на правом берегу Камы, части Сибирского корпуса ворвались в Оханск. На следующий день войска Степного корпуса взяли Осу. Захват этих городов открыл перед белогвардейцами возможность развить наступление.

Части правой колонны ударной группы Сибирского корпуса начали продвигаться через Очер- ский завод, чтобы выйти на железную дорогу Пермь - Глазов в районе станции Кузьма и отрезать путь отхода 29-й стрелковой дивизии 3-й армии. Средняя колонна противника двинулась к станции Кез для более глубокого обхода частей 29-й дивизии. Левофланговая колонна устремилась в тыл советских войск в район Осы. Степной корпус Вержбицкого повел наступление на Воткинск.

Чтобы избежать обхода и выровнять фронт, 3-я армия вынуждена была отойти на новый рубеж, прикрывая железную дорогу на Глазов и трактовые дороги на Воткинск и Дебессы. Сам по себе отход 3-й армии не являлся катастрофическим, но он обнажал левый фланг 2-й армии, вследствие чего находившаяся здесь 5-я Уральская дивизия этой армии также начала отходить, открывая воткинское направление. Колчаковское командование после захвата Оханска и Осы потребовало от Сибирской армии развивать наступление в сарапульском направлении,

«чтобы дать свободу движения вперед правому флангу Западной армии» 5.

Но советские 2-я и 3-я армии, несмотря на неблагоприятную обстановку, продолжали сдерживать напор врага, оставив лишь небольшую территорию. К середине марта 2-я армия удерживала фронт на линии, проходившей от Бикбардинского завода на север к Каме у села Крюкова и далее вверх но Каме до селения Частые, а отсюда на запад к населенному пункту Плоская, где находился стык с 3-й армией. Участок фронта севернее Плоской до правого притока Камы - Иньвы занимали войска 3-й армии, прикрывавшие в районе станции Бородулино железную дорогу Пермь - Глазов.

До конца марта попытки Сибирской армии прорвать фронт не имели успеха. Особенно упорное сопротивление оказывала 2-я армия, не давая Степному корпусу продвинуться на воткинском и сарапульском направлениях.

Белогвардейское командование 24 марта вынуждено было вновь отдать приказ о наступлении Сибирской армии с задачей не позднее 5 апреля выйти на линию Глазов - Ижевск - Сарапул.

26 марта части двух белогвардейских корпусов - Стенного и Сводного - повели наступление вдоль железной дороги на Сарапул. Но здесь они встретили упорное сопротивление 28-й стрелковой дивизии, которой командовал прославившийся своей отвагой в боях с белогвардейцами В. М. Азии. Части Сводного корпуса в первый же день понесли большие потери и продвинуться вперед не смогли. Советские бойцы упорно обороняли каждую пядь земли, неоднократно переходя в контратаки. Однако белогвардейцам удалось прорваться за правый фланг 2-й армии, воспользовавшись разрывом между ней и 5-й армией. 30 марта белые захватили в тылу советских частей селение Рабак вблизи железной дороги на Сарапул. Положение 28-й дивизии стало угрожающим. Поддержать ее было нечем, так как резервы 2-й армии были переброшены для обороны мензелинского направления. Все же 28-я дивизия продолжала героически оборонять железную дорогу, обеспечивая эвакуацию ценных грузов. Лишь под давлением во много раз превосходящих сил противника советские части медленно, с ожесточенными боями начали отступать на запад.

7 апреля в Воткинске, находившемся в непосредственной близости к фронту, вспыхнул организованный эсерами контрреволюционный мятеж, облегчившии колчаковцам захват города. С падением Воткинска Советская республика лишалась крупного оружейного завода. Спустя еще три дня, 10 апреля, врагу удалось захватить Сарапул.

К этому времени 2-я и 3-я армии заняли фронт по линии от Пьяного Бора па север, западнее Воткинска и станции Кез, далее на северо-запад до Залазнинского завода.

За полтора месяца оборонительных боев 2-я армия потеряла около 10 тысяч убитыми, ранеными и пленными. Значительные потери были и в 3-й армии. Но все же обе армии сохранили боеспособность.

Сибирская армия белых за это время смогла продвинуться с большими потерями только па 80-130 километров, не достигнув поставленной перед ней цели.

Наступление Западной армии белых началось вслед за Сибирской армией. Главный удар на центральном участке фронта колчаковцы наносили по открытому левому флангу 5-й армии. Это наступление явилось неожиданностью для командования Восточного фронта, которое проводило в это время наступление на Златоуст, Челябинск. 5 марта войска правого фланга 5-й армии - 26-я стрелковая дивизия, поддержанная 1-й бригадой 27-й стрелковой дивизии, - несмотря на сильный мороз и глубокий снег, успешно продвигались вперед, чтобы занять Аша-Балашевскис проходы в Уральских горах. Но уже 6 марта выяснилось, что белогвардейцы обрушились па части 27-й дивизии, расположенные на левом фланге армии, и вынудили их к отходу. Утомленные и малочисленные полки не смогли сдержать натиск превосходящих сил врага. 9 марта командование Восточного фронта донесло Реввоенсовету Республики о тяжелой обстановке в районе 5-й армии.

10 марта 2-му Уфимскому корпусу белых удалось захватить Бирск. Захват Бирска окрылил белогвардейское командование. Ханжин в тот же день сообщил своим командирам корпусов о том, что «сопротивление 5-й Красной Армии сломлено. Левый ее фланг смят и отступает, правый - еще держится» 6.

Ханжин приказывал 2-му Уфимскому корпусу не позднее 13 марта занять железнодорожный узел Чпшмы. 6-й Уральский корпус белых должен был, продвигаясь в юго-западном направлении, перехватить Стерлитамакский тракт, а 3-му Уральскому корпусу 11 марта была поставлена задача наступать на Уфу.

На подступах к Уфе разгорелись ожесточенные бои. Героически сражались части 26-й и 27-й дивизий и отряд уфимских рабочих-железнодорожников. В ночь на 11 марта они стремительной контратакой выбили белогвардейцев из деревни Шарыпова, находящейся в 35 километрах северо- западнее Уфы, захватили пленных и пулеметы, но удержать этот пункт не смогли. Под угрозой обхода им пришлось отступить.

14 марта белогвардейцы ворвались в Уфу и захватили г^род. Мост через реку Белую не был взорван. Это позволило противнику немедленно воспользоваться железной дорогой, идущей от Уфы на запад. В тот же день (14 марта) к вечеру белыми была захвачена и станция Чишмы,

Боїіцьі 29-ii стрелковой ДИВИЗИИ 3-Й армии у гаубичной площадки. Восточный фронт. 1919 г. (Фото.)

через которую проходили железнодорожные пути из Уфы па Симбирск и на Самару. В Уфе в руки белогвардейцев попали большие запасы хлеба, фуража, значительная часть судов речной флотилии и много другого имущества. Но почти все рабочие ушли из Уфы вместе с частями Красной Армии.

С падением Уфы и станции Чишмы центр Восточного фронта оказался прорванным. 5-я армия, потерявшая в боях на подступах к Уфе почти половину своего состава, вынуждена была отходить но двум расходящимся направлениям: вдоль Волго- I Бугульминской железной дороги к Бугульме и вдоль Самаро-Златоустовской железной дороги I на Белебей, что еще больше расширяло прорыв. Вследствие потери управления 26-я стрелковая дивизия 5-й армии была временно подчинена 1-й армии и отступала от Уфы на юг.

Прорыв белых поставил под угрозу левый фланг и тыл 1-й армии. Положение советских войск осложнялось еще и тем, что в их ближайшем тылу начались подготовленные эсерами и меньшевиками кулацкие мятежи. 8 марта вспыхнули контрреволюционные мятежи в Самарском, Сызрапском, Сенгилесвском, Ставропольском и Мелекесском уездах. Спустя два дня, в ночь па И марта, под " влиянием меныневистско-эсеровской пропаганды в Самаре взбунтовался 175-й полк. Бунтовщики захватили склады с оружием и пытались поднять против Советской власти другие части, находившиеся в городе. Главари мятежников, связанные с колчаковцами, преследовали цель захватить Самару, чтобы облегчить продвижение белогвардейских войск к Волге. Все эти мятежи были быстро подавлены, но они отвлекли часть советских войск и создали для Восточного фронта дополнительные трудности.

Белогвардейское командование пыталось использовать выгодную для него обстановку и всячески подстегивало свои войска. По уже первые бои после падения Уфы показали, что расчеты белых на быстрый и легкий марш к Волге не оправдаются. Несмотря на понесенные потери, войска 5-й армии оказывали упорное сопротивление. Особенно стойко дралась наиболее сохранившаяся 26-я стрелковая дивизия. Сдерншвая наступление противника на Белебей, она уже 18 марта вместе с 1-й и 2-й бригадами 27-й дивизии сумела закрепиться южнее Уфы в районе к северо-востоку от станции Давлеканово и занять оборону на огромном участке от Белой до Самаро-Златоустовской железной дороги. С 22 марта здесь начались ожесточенные бои. Упорное сопротивление советских полков заставило колчаковское командование временно изменить направление главного удара своей Западной армии на юг. Колчаковцы передвинули также 2-й Уфимский корпус с мензелинско- го и бугульминского направлений на Белебей.

Перемена направления привела к некоторому і ме- j шеншо белогвардейских частей, что замедлило темп их наступления. Войска 5-й армии получили возможность прикрыть важнейшие направления, проходившие через Бугуруслан на Самару и через Бугульму на Симбирск и укрепиться на занятой для обороны позиции.

Героическое сопротивление полков 26-й, 27-й дивизий и подошедших им на помощь частей 1-й армии продолжалось двенадцать дней. Советские войска беспрерывными контратаками отбрасывали превосходящие силы белогвардейцев. На рассвете 28 марта, ударив в стык двух белогвардейских корпусов, 26-я дивизия предприняла энергичное наступление в направлении на Уфу вдоль Стер- литамакского тракта. Белогвардейцы были выбиты из нескольких селений южнее Уфы. Советские части захватили около 700 пленных и 5 орудий. Особенно отличились в этих боях 227-й IS л а і димирский и 228-й Карельский полки. Красно- I армейцы этих полков во главе с коммунистами | вступали в рукопашные схватки с противником, штыками и гранатами обращали его в паническое бегство. Колчаковцы, чтобы остановить это наступление и ликвидировать прорыв, перебросили сюда целую дивизию. Но все попытки их разбить 26-ю дивизию неизменно наталкивались на железную стойкость ее бойцов и командиров.

Одновременно с контратаками 26-й дивизии 2-я бригада 27-й дивизии, действуя совместно с Уфимским рабочим полком, прорвала фронт белых на реке Чермасан и заняла станцию Вуз- дяк па Волго-Бугульминской железной дороге. Белогвардейцам, однако, удалось отрезать прорвавшиеся части. Уфимский рабочий полк после двухдневных боев, несмотря на большие потери, совершил по тылам врага почти 100-километро- вый героический поход, пробился через линию фронта к своим войскам и вынес при этом всех раненых и больных.

Задержка наступления вынудила колчаков- ское командование вновь перегруппировать свои силы. 29 марта два белогвардейских корпуса (3-й и 6-й) были объединены в так называемую «уфимскую группу», которая должна была сломить сопротивление советских войск к югу от Уфы. Но и эта мера не дала результатов. 31 марта начальник штаба Западной армии генерал Щепи- хин вынужден был признать, что «уфимская групиа истекает кровью» 7. В помощь ей была привлечена Южная армейская группа генерала Белова, которая получила задачу наступать на Стерлитамак.

Сдерживать дальше натиск все нараставших сил противника советские части не могли и 1 апреля снова начали отход. Командование Западной армии белых пыталось взять в клещи и окружить отходившие советские войска между Самаро-Зла- тоустовской железной дорогой и Стерлитамак- ским трактом. Но эта попытка не увенчалась успехом, благодаря героическим действиям 26-й дивизии. Она с боями совершила смелый фланговый марш с целью выйти со стерлитамакского направлен ния на Самаро-Златоустовскую железную дорогу южнее Белебея. Этот маневр проводился в очень сложных условиях. Белогвардейцы 5 апреля захватили Стерлитамак, а 6 апреля Белебей. Они стремились отрезать пути отхода 26-й дивизии. Некоторым полкам пришлось пробиваться из окружения. Особую стойкость и упорство в боях во время отхода проявил отряд охотников-лыж- ников из рабочих Миньярского завода.

Еще в феврале миньярские рабочие, спасаясь от мобилизации в колчаковскую армию, покинули родной завод и ушли в лес, а затем пробрались через фропт в расположение советских войск. Здесь из них и сформировался отряд охотников-лыжников, насчитывавший 200 человек, в том числе 50 коммунистов. Отряд активно участвовал в пер- : вых же боях, когда началось наступление колчаковцев на Уфу. Затем он мужественно дрался с белогвардейцами во время отступления от Уфы на юг. Не было такого трудного положения, когда миньярцы растерялись бы и дрогнули. 9 апреля под деревней Поповкой они были окружены в несколько раз превосходящим по численности противником. Несмотря на тяжелые потери, отряд j в жестоком бою пробил себе путь через белогвар- [ дейские цеии и вышел из окружения. 15 этом бою погиб командир отряда Ахматов. Окруженный врагами, он отстреливался до последнего патрона, а затем, чтобы не попасть в плен, покончил с собой. Вместе с ним геройской смертью погиб и комиссар отряда Горячев.

На бугульминском направлении, где совершала отход 3-я бригада 27-й стрелковой дивизии, также происходили упорные бои. Однако здесь противник продвигался быстрее, так как 27-я дивизия была обескровлена тяжелыми боями под Уфой и потеряла почти всю свою артиллерию. В начале апреля ее 3-я бригада с помощью Самарского рабочего полка и полка особого назначения попыталась остановить продвижение белых. После ожесточенного штыкового боя 5 апреля она при поддержке бронепоезда даже продвинулась на 20 -30 километров восточнее реки Ик. 11о отсутствие резервов и отход соседних частей вынудили ее прекратить контратаки и 7 апреля снова начать отход. Белые, возобновив наступление, 10 апреля захватили Бугульму.

Чрезвычайно опасное положение сложилось на мензелинском направлении, на открытом стыке 5-й и 2-й армий. Здесь против свежих колчаков- ских частей единственным заслоном была караульная рота Мензелипского уездного военкомата. 22 марта Мензелинск был захвачен белыми. 27 марта советским частям, выделенным из 2-й армии, удалось отбить город. Но продержаться там долго они не смогли и 5 апреля вновь оставили город. Для белых оказалась открытой теперь дорога на Чистополь, где были сосредоточены миллионы нудов хлеба и паходились пароходы, баржи и дна миноносца. В случае падения

Отправка рабочего полка на Босточнын фронт. Самара (Куйбышев). 1919 г. (Фото.)

Чистополя серьезная угроза создалась бы и для Казани.

Отход 5-й армии поставил в трудное положение 1-ю армию, которая довольно глубоко продвинулась в пределы Южного Урала. Она также вынуждена была отходить ввиду угрозы ее флангу и тылу. Совершая с боями большие переходы, 20-я стрелковая дивизия 1-й армии к 10 апреля отошла на рубеж в 40 километрах южнее Стер- литамака и прикрыла с севера направление на Оренбург. Действовавшая на правом фланге 1-й армии 24-я стрелковая дивизия 6 апреля оставила Орск и отступила в район Бугульчана и южнее. В последующие дни она сосредоточилась в районе Михайловского (Шарлык), а 20-я дивизия отошла за реку Салмыш.

В начале апреля Оренбургская белоказачья) армия Дутова подошла к линии Орск - Актюбинск и 11 апреля захватила Актюбинск, перерезав железную дорогу Оренбург - Ташкент. Советские войска Туркестана, находившиеся у Актюбинска, были вынуждены отойти в район станций Челкар - Аральское Море. Туркестан снова оказался отрезанным от Советской России. С приближением белых в районе Оренбурга начались мятежи в казачьих станицах, расположенных по реке Урал.

Б середине апреля наступление белых достигло высшего напряжения. Их армии находились в 85 километрах от Казани, немногим более 100 километров от Симбирска, в 85 километрах от Самары, захватив свыше 300 тысяч квадратных километров территории с населением более пяти миллионов человек. В руках врага оказались города: Оса, Оханск, Воткинск, Бирск, Уфа, Мензе- линск, Стерлитамак, Белебей, Бугульма и множество других населенных пунктов. Центр Восточного фронта был прорван. Между 5-й и 2-й армиями создался огромный разрыв - более 150 километров, - где действовали крупные силы противника. Дальнейшее продвижение белых к Волге в районе Самары ставило под угрозу охвата все правое крыло Восточного фронта, а отход советских армий за Волгу неминуемо привел бы к соединению Колчака с Деникиным и поставил бы под удар центральные районы Советской страны.

Положение Советской республики осложнялось еще и тем, что одновременно с наступлением войск Колчака на востоке начались наступательные действия контрреволюционных сил на других фронтах.

Это желание Фрунзе вскоре исполнилось. Партия и Советское правительство высоко оценили его выдающиеся военно-организаторские способности. В декабре 1918 года он был назначен командующим Четвертой армией Восточного фронта.

Четвертая армия сражалась на южном участке Восточного фронта против Колчака. В этот период Колчак был самым опасным врагом Советского государства. Колчаку всеми средствами помогали империалисты крупнейших государств Европы и Америки. Он был их ставленником.

Колчак совершил переворот в Омске при содействии англичан и французов и объявил себя «верховным правителем» России в ноябре 1918 года. «Мы вызвали это правительство к жизни», - заявил в июне 1919 года в своем выступлении в английском парламенте Черчилль, злейший враг Советской России, организатор интервенции, занимавший в то время пост военного министра Англии. А позже, в своих воспоминаниях, тот же Черчилль признал, что армии Колчака из одних только британских источников получили сто тысяч ружей и что большинство солдат было одето в мундиры британской армии.

Большую помощь Колчаку оказывали также империалисты США и Японии. Вдоль Сибирской железнодорожной магистрали под предлогом «охраны» стояли войска английские, французские, американские, японские, чехословацкие, итальянские.

В сущности, как указывал В. И. Ленин, вся мировая буржуазия так или иначе помогала Колчаку. «Все, что могло бы парализовать революцию, все пришло на помощь Колчаку».

В плане похода Антанты на Советскую республику в начале 1919 года Колчаку отводилась главная роль. Восточный фронт Красной Армии был тогда главным фронтом.

В конце декабря 1918 года, когда Фрунзе получил назначение на южный участок Восточного фронта, Колчак на севере, нанеся поражение Третьей армии, захватил Пермь и стремился продвинуться дальше на Глазов и Вятку для соединения с войсками белых и интервентов, наступавшими от Архангельска на Вологду и Котлас. Создалось катастрофическое положение. Оно угрожало всему Восточному фронту.

Ввиду этого Центральный Комитет партии, по предложению В. И. Ленина, командировал И. В. Сталина и Ф. Э. Дзержинского для расследования причин сдачи Перми и поражений на фронте, а также для принятия мер к восстановлению партийной и советской работы в прифронтовом тылу. Расследованием было установлено, что поражение Третьей армии явилось следствием вредительства руководителей армии - ставленников Троцкого, ничего не сделавшего для ее укрепления, несмотря на прямые директивы В. И. Ленина от имени Совета Обороны.

Установив причины катастрофы, И. В. Сталин и Ф. Э. Дзержинский лично руководили исполнением намеченных ими мероприятий, в результате чего советская и партийная работа в ближайшем тылу армии была восстановлена, на фронте был создан перелом. Третья армия перешла в контрнаступление.

И. В. Сталин в своем отчете ЦК партии и В. И. Ленину о причинах падения Перми выдвинул ряд важнейших мероприятий для всей Красной Армии. «Необходимо, - писал он в выводах этого отчета, - установить на фронтах, прежде всего на Восточном фронте, режим строгой централизации действий отдельных армий вокруг осуществления определённой, серьёзно обдуманной стратегической директивы». В этих выводах И. В. Сталин также подчеркнул необходимость «ввести в практику систему постоянных резервов, без коих немыслимы ни сохранение наличных позиций, ни развитие успехов».

Выводы отчета И. В. Сталина и Ф. Э. Дзержинского сыграли в то время и в дальнейшем огромную роль в перестройке и улучшении работы Красной Армии на Восточном фронте. Ими руководствовался и Фрунзе.

31 января 1919 года Михаил Васильевич приехал в Самару, где был штаб Четвертой армии. Здесь он встретился с председателем Самарского губисполкома Валерианом Владимировичем Куйбышевым, который одновременно являлся и членом Реввоенсовета Четвертой армии.

Куйбышев подробно ознакомил Фрунзе с весьма тяжелым положением в Четвертой армии в районе ее действий. Углубившаяся разруха все более подрывала народное хозяйство. В деревнях усиливался кулацкий саботаж. Под влиянием контрреволюционной агитации участились вспышки крестьянских восстаний. Неблагополучно было и в частях Четвертой армии. Их боеспособность ослабла. Дисциплину нарушали не только рядовые, но и командиры. Наблюдались случаи антисоветских выступлений, которые иногда переходили в открытые мятежи. Так, незадолго перед приездом Фрунзе в Самару восстали два полка. Выехавшие туда на усмирение руководящие работники из Реввоенсовета Четвертой армии почти все погибли от руки мятежников. В частности, погиб член Реввоенсовета Линдов.

При таком состоянии войск Четвертой армии положение на ее фронте было непрочным. Несмотря на некоторые успехи Четвертой армии к моменту приезда Фрунзе (освобождение Уральска), закрепить и развить эти успехи с такой армией было невозможно. К тому же ее фронт оказался очень растянутым и во многих местах открытым для вражеских прорывов.

Ознакомившись с этим, Фрунзе после беседы с Куйбышевым в тот же день издал приказ-обращение к войскам Четвертой армии, в котором писал:

«Товарищи! Глаза тыла, глаза рабочих и крестьян всей России прикованы к вам. С замиранием сердца, с трепетом в душе следит страна за вашими успехами. Не для захватов чужих земель, не для ограблений иноземных народов послала вас, своих детей, трудовая Русь под ружье.

Здесь, на фронте, решается сама судьба рабоче-крестьянской России; решается окончательно спор между трудом и капиталом. Разбитые внутри страны помещики и капиталисты еще держатся на окраинах, опираясь на помощь иностранных разбойников. Обманом и насилием, продажей родины иностранцам, предательством всех интересов народа - они все еще мечтают задушить Советскую Россию и вернуть господство помещичьего кнута».

Чтобы непосредственно ознакомиться с частями своей армии, Фрунзе выехал на фронт. Послужной список Фрунзе за годы гражданской войны пестрит пометками о частых выездах на передовые позиции. Он не засиживался в штабных кабинетах, лично объезжал войска и там, на месте, выявляя недочеты, принимал меры к их устранению. Михаил Васильевич искал личного общения с красноармейцами, желая узнать от них об их нуждах, настроениях, чаяниях.

Первый его выезд был в Уральск, гарнизон которого в то время состоял из весьма ненадежных частей, зараженных духом «партизанщины». Штабные пытались отговорить Фрунзе от этой рискованной поездки, предупреждали его, что там, в Уральске, с ним могут так же расправиться, как и с Линдовым. Но, несмотря на предупреждения, Фрунзе выехал, даже без охраны.

Действительно, в Уральске его встретили враждебно. Готовилась кровавая расправа над ним. Но Михаил Васильевич сумел быстро переломить настроение в людях, внушить им доверие к себе, доказал им их заблуждение, разъяснил их революционный долг перед Родиной, перед Красной Армией. Давняя близость к трудовым массам, глубокое понимание их кровных интересов, умение завоевать их доверие, заражать революционно-боевым духом - все это очень пригодилось теперь Фрунзе. Большевик-массовик сказался и на посту командующего.

Фрунзе умел расположить к себе и военных специалистов из старой царской армии, помогал им изживать их прежние заблуждения, предрассудки и искренно, честно служить Красной Армии, советской власти. Большое впечатление производил на военных специалистов полководческий талант Фрунзе, его необычайная осведомленность в военных вопросах, его превосходство даже над ними, несмотря на то, что он не получил, как они, военного образования.

Удивляла всех и присущая Фрунзе способность подбирать нужных, способных людей и расставлять их на решающих участках. Так, Михаил Васильевич сразу оценил Чапаева и после первого же знакомства с ним назначил его командиром ударной Александрово-Гайской группой советских войск. Их имена - прославленного пролетарского полководца и легендарного народного героя - неразрывно, навсегда спаяны многими подвигами и победами на фронтах гражданской войны. Фрунзе умел выдвигать и таких талантливых политических комиссаров, как Фурманов, которые много способствовали воспитанию красноармейских масс, повышению их боеспособности.

Во всей этой большой подготовительной работе Михаилу Васильевичу деятельно помогал его друг и соратник Валериан Владимирович Куйбышев - член Реввоенсовета Четвертой армии. Сплачивая людей своей армии, воспитывая их в духе революционного долга перед Родиной, Фрунзе и Куйбышев неутомимо, не щадя своих сил, ковали грозное оружие против врага. И скоро это оружие показало свою силу.

10 марта 1919 года чапаевские войска овладели важным пунктом Сломихинской, а затем с бою был взят и Лбищенек. Таким образом, Четвертая армия не только сдерживала натиск неприятеля, но и сама в отдельных направлениях успешно наступала.

Уже в этих операциях Четвертой армии проявились характерные особенности полководческого таланта Фрунзе. В боях за Сломихинскую и Лбищенек Фрунзе последовательно проводил тактику не пассивной обороны, а активного, энергичного наступления. При этом основной целью наступательных операций Фрунзе считал уничтожение живой силы противника. Фрунзе применял сочетание фронтальных и фланговых ударов по врагу, прием, весьма характерный и для всей его последующей боевой практики. Также показательно для Фрунзе-командарма его постоянное стремление обеспечить задуманные операции необходимыми резервами.

Благодаря полководческому таланту и энергии Фрунзе, его войска успешно громили врага. Но эти успехи Четвертой армии были лишь частными успехами на Восточном фронте. В основном же перевес был на стороне Колчака.

В начале марта 1919 года Колчак повел генеральное наступление в направлении Средней Волги. С этой целью была сформирована ударная армия генерала Ханжина, численно более чем в три раза превосходившая Пятую армию, против которой она и повела успешное наступление. Белогвардейские полчища двигались к Симбирску и Самаре. Удар был нацелен на Москву.

Одновременно с этим и в других районах Советской России белогвардейцы при поддержке иностранных захватчиков также готовились к наступлению. Юденич собирал силы протай Красного Петрограда. Деникин решительно добивался соединения с Колчаком в районе Саратова. Враги Советской республики хотели задушить ее в своих тисках.

В этот критический момент, в марте 1919 года, Фрунзе был назначен командующим Южной группой армий Восточного фронта. Сначала эта группа состояла из двух армий - Четвертой и Туркестанской, а затем, в апреле, в нее дополнительно включили Первую и Пятую армии. Положение в Южной группе было тяжелое. В тылу Четвертой армии разгорались кулацко-эсеровские мятежи. Первая и Пятая армии под натиском колчаковцев отступали, порою беспорядочно. Туркестанскую армию по существу приходилось заново формировать в боевой обстановке. Надо было быстро, на ходу, под непрекращающимися ударами врага, произвести коренную перестройку войсковых соединений, поднять в них боевой дух, превратить их в боеспособные части, укрепить их волю к борьбе и победе и одновременно подавлять контрреволюционные восстания в тылу Красной Армии.

Под руководством Фрунзе и его ближайшего соратника Куйбышева, назначенного членом Реввоенсовета Южной группы, закипела работа. Проводится широкая мобилизация для пополнения частей и для создания резервов. В наиболее уставшие полки вливаются свежие роты из рабочих и коммунистов. Из тыла на фронт непрерывным потоком направляется вооружение - орудия, пулеметы, винтовки, снаряды, патроны. Делаются большие запасы продовольствия. Производится смелая перегруппировка по всему фронту Южной группы. Среди населения и красноармейских масс усиливается агитация, разъясняющая замыслы контрреволюционных мятежников.

На основе директивных указаний ЦК партии и В, И. Ленина Фрунзе подготовил детальный план контрнаступления. В это время части Южной группы на участке между Оренбургом, Самарой и Симбирском образовали выступ в сторону противника, угрожая главным силам Колчака, наступавшим на Самару. В свою очередь, намечавшийся прорыв белых к Волге мог поставить под угрозу полного разгрома всю Южную группу. Учитывая это, Фрунзе пришел к убеждению, что остановить наступление Колчака и отвести угрозу можно лишь посредством сильного удара.

Фрунзе решил обеспечить превосходство советских войск на важнейшем направлении за счет второстепенных. Для этого, по замыслу Фрунзе, необходимо было путем умелой перегруппировки создать мощный кулак в районе Бузулука и отсюда нанести фланговый удар по тылам белогвардейской армии генерала Ханжина, наступавшей от Бугуруслана на Самару.

Продуманный план Фрунзе встретил, однако, сопротивление Троцкого и его приспешников из штаба Главкома, настаивавших на отводе Красной Армии за Волгу якобы для того, чтобы, задержав противника на этом водном рубеже, часть войск перебросить с Восточного на Южный фронт.

Много усилий пришлось Фрунзе затратить, чтобы доказать несостоятельность и преступность этого плана. Ленин и ЦК партии отвергли его. Коварный замысел Троцкого был сорван. Фрунзе приступил к осуществлению своего плана.

10 апреля Фрунзе и Куйбышев разослали по армиям приказ, призывавший красноармейцев «на решительный бой с наемником капитала - Колчаком». А через день были опубликованы составленные Лениным «Тезисы ЦК РКП(б) в связи с положением Восточного фронта», сыгравшие решающую роль в организации разгрома колчаковщины. Ленин и ЦК партии указали на то, что «победы Колчака на Восточном фронте создают чрезвычайно грозную опасность для Советской республики. Необходимо самое крайнее напряжение сил, чтобы разбить Колчака». Центральный Комитет партии призвал весь советский народ оказать максимальную помощь Восточному фронту.

В глубоком тылу была проведена мобилизация в Красную Армию. В прифронтовой полосе были вооружены поголовно все члены профсоюзов. Повсюду организовывались комитеты содействия мобилизованным. Усиливалась работа по снабжению армии продовольствием. Все эти мероприятия способствовали коренному перелому на фронте Южной группы и обеспечивали успех подготовлявшегося контрудара по Колчаку.

Уверенность в успехе контрнаступления еще более укрепилась после того, как 18 апреля разведчики из 25-й дивизии Чапаева перехватили два приказа колчаковского командования. Из этих приказов стало известно, что между двумя колчаковскими корпусами не было связи, что между ними был большой разрыв по фронту. С целью окончательного разобщения корпусов противника и разгрома их по частям Фрунзе и решил бросить ударные соединения.

Общее наступление было назначено на 28 апреля. Однако бои завязались раньше, причем сразу же определился успех советских войск. У белых были захвачены тысячи пленных, отбиты большие обозы. И что особенно важно, наступление колчаковцев на многих участках, наконец, было приостановлено. Это позволило войскам Южной группы 28 апреля успешно развернуть контрнаступление на широком фронте в 240 километров.

Контрудар по Колчаку развивался по этапам. Он слагался из трех боевых операций - Бугурусланской, Белебеевской и Уфимской. Наступление сопровождалось ожесточенными боями, в результате которых советские войска одержали много крупных побед и отбросили колчаковцев на 120–150 километров к востоку, освободив значительную территорию и много городов, в том числе Бугуруслан - 4 мая и Бугульму - 13 мая. С этого времени колчаковцы, утратив инициативу, вынуждены были перейти к обороне, в то время как советские войска с каждым днем наращивали силу и стремительность контрнаступления. В красноармейских частях явно обозначился боевой подъем. В колчаковских же войсках, наоборот, усиливались разложение и распад.

17 мая, после освобождения Красной Армией Белебея, разбитый враг в беспорядке стал отступать к реке Белой, на Уфу. А вслед за колчаковцами с победными боями двигались армии Южной группы.

Но эти победы давались Фрунзе нелегко. Приходилось опять не только преодолевать ожесточенное сопротивление колчаковских полчищ, но и вести не менее упорную борьбу с троцкистами, захватившими руководящие посты в штабе Главкома и в штабе Восточного фронта. 18 мая, в самый разгар победоносного наступления, командование Восточного фронта отдало приказ приостановить дальнейшее продвижение. Вновь всплыл предательский «план» Троцкого.

Фрунзе забил тревогу. «Вы знаете, - говорил он 18 мая командующему фронтом, - какую атаку приходится выдерживать мне, и совершенно незаслуженно, со стороны Троцкого… Ряд телеграмм Троцкого только нервирует и лишает возможности спокойно и основательно подготовить и провести операцию».

Опять потребовалось вмешательство ЦК партии и лично В. И. Ленина. Вспоминая об этом, товарищ Сталин впоследствии, 19 ноября 1924 года, в своей речи на пленуме фракции ВЦСПС говорил:

«Вы знаете, что основными врагами Советской республики считались Колчак и Деникин. Вы знаете, что наша страна вздохнула свободно лишь после победы над этими врагами. И вот, история говорит, что обоих этих врагов, т. е. и Колчака и Деникина добили наши войска вопреки планам Троцкого. Судите сами:

1) О Колчаке. Дело происходит летом 1919 г. Наши войска наступают на Колчака и орудуют под Уфой. Заседание ЦК. Троцкий предлагает задержать наступление по линии реки Белой (под Уфой), оставив Урал в руках Колчака, снять часть войска с Востфронта и перебросить их на Южный фронт. Происходят жаркие прения. ЦК не соглашается с Троцким, находя, что нельзя оставлять в руках Колчака Урал с его заводами, с его железнодорожной сетью, где он легко может оправиться, собрать кулак и вновь очутиться у Волги, - нужно сначала прогнать Колчака за Уральский хребет, в сибирские степи, и только после этого заняться переброской сил на юг. ЦК отклоняет план Троцкого. Последний подает в отставку. ЦК не принимает отставки…

С этого момента Троцкий отходит от прямого участия в делах Востфронта».

Началась Уфимская операция - решающий этап контрнаступления. В приказе от 23 мая 1919 года. Фрунзе четко поставил перед своими войсками боевую задачу:

«Наш первый этап - Уфа; последний - Сибирь, освобожденная от Колчака. Смело вперед!»

Эта задача была весьма трудная. Взрывая за собой переправы, белогвардейцы укрылись от погони за рекой Белой - крупным водным рубежом. В это время после половодья река еще не вошла в свои берега и широко разлилась. Подошедшие красноармейские части остановились перед этой широкой (до 300 метров) водной преградой. А за нею, на восточном берету, враг ощетинился жерлами своих батарей, выставил вперед свои отборные офицерские полки. Предстояла трудная переправа через реку под смертоносным орудийным и ружейно-пулеметным огнем.

И на этот раз проявился полководческий талант Фрунзе. Он опять использовал маневр флангового охвата неприятельских войск. По его приказу 25-я Чапаевская дивизия должна была переправиться севернее Уфы и обойти город слева. 2-й и 24-й дивизиям Фрунзе поручил переправиться южнее Уфы и затем отрезать отход колчаковцев по Челябинской железной дороге. Частям соседних - Первой и Пятой армий приказано с севера и юга содействовать успеху этой важнейшей Уфимской операции.

Форсировав реку, красные войска 9 июня 1919 года взяли Уфу. В боях за Уфу Фрунзе принимал непосредственное участие, подвергаясь смертельной опасности. В особенно трудные моменты он появлялся среди красноармейцев и сам поднимал их в атаку. Руководя переправой через реку Белую, Михаил Васильевич попал под обстрел противника. Взрывом авиабомбы он был тяжело контужен. За боевые заслуги и мужество, проявленные в этих боях, Фрунзе был награжден первым орденом Красного Знамени.

Врага разгромили, но еще не уничтожили. Надо было добить его окончательно, добить немедля, пока его ряды расстроены, пока явный перевес на стороне советских войск. Так мыслил Фрунзе, что видно из его приказа о проведении Уфимской операции, которую он рассматривал, как начало освобождения Урала и Сибири. Этого требовал и Ленин. Но главное командование срывало план Фрунзе. Под предлогом неудач на юге и под Петроградом оно производило массовое снятие частей с Восточного фронта.

Товарищ Сталин, руководивший в те дни обороной Петрограда и нуждавшийся в подкреплениях, тем не менее 18 июня заявил по прямому проводу Ленину о том, что «Колчак является наиболее серьёзным противником… По сравнению с Колчаком генерал Родзянко представляет муху… Поэтому ни в коем случае не следует брать с Востфронта такое количество войск для Петроградского фронта, которое могло бы вынудить нас приостановить наступление на Востфронте».

Вредительская практика Троцкого на Восточном фронте была парализована. Именно против Троцкого направлены были слова Ленина: «Ослаблять наступление на Урал и на Сибирь значило бы быть изменником революции, изменником делу освобождения рабочих и крестьян от ига Колчака».

При поддержке И. В. Сталина и ЦК партии Фрунзе смог предпринять энергичное преследование колчаковцев, отступавших за Урал, в Сибирь. А для большего успеха в этом 13 июля 1919 года Фрунзе был назначен командующим всем Восточным фронтом.

Радостно приветствовали это назначение все армии фронта. Еще более стремительно они продолжали победное наступление. Уже 25 июля был взять Челябинск. Фрунзе выполнил ленинскую директиву об освобождении Урала.

Дни Колчака были сочтены. Тщетно пытался Черчилль приободрить своего ставленника лицемерно-лживыми телеграммами. «Успех, - писал он Колчаку в октябре 1919 года, - который увенчал чрезвычайные усилия армии вашего высокопревосходительства, радует меня выше всяких слов. Несмотря на разделяющее нас расстояние, я глубоко сознаю, что это было достигнуто в столь тяжелых условиях только благодаря вашему непоколебимому мужеству и твердости».

Конечно, «несмотря на разделяющее их расстояние», Черчилль хорошо знал, что у Колчака не только нет никаких успехов, но что он накануне полной гибели. И зная это, Черчилль в то время все свои надежды возлагал на другого ставленника Антанты - Деникина.

Колчаковцы под ударами Красной Армии отступали в двух направлениях: их южная группа генерала Белова - на юго-восток, на Туркестан, а северные армии Колчака - на восток, вдоль Сибирской железной дороги.

Отступая в глубь Сибири, Колчак терпел одно поражение за другим. Чувствуя свое полное бессилие и неизбежную гибель, Колчак в начале января 1920 года сложил полномочия «верховного правителя», а через несколько дней был захвачен восставшими рабочими. По постановлению Иркутского военно-революционного комитета, 7 февраля 1920 года Колчак был расстрелян.