Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.

А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА 1
В КОТОРОЙ Я ВСТРЕЧАЮ ЧУДОВИЩЕ

Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.

Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.

Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.

А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…

Одним словом, лепота!

Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.

Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…

* * *

«Чем больше сыра, тем больше дырок».

Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.

Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.

Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?

Тоже не поспоришь.

Нахмурившись, я почесала кончик носа.

Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?

Эй, ты заснула?

Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.

Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!

Что? - вытаращился Джастин.

Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.

Не будешь? - оживился друг.

Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…

Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.

Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.

Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.

Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.

Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.

Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.

Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, - проникновенно сказал он.

Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.

В нашу школу Джас перевелся относительно недавно - несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.

Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.

Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.

Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.

Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.

Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.

Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле - и вы просто бездарно захрапите.

Лис, перемена кончилась, - сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.

Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.

Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, - достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.

1

своих родителей - за неизменную веру и поддержку;

читателей (Суворову Наталью, Прохорову Алену, Маркину Полину, Вангели Олесю, Гатину Марию и других) - за вдохновение;

Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.

А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.

в которой я встречаю чудовище

Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.

Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.

Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.

А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…

Одним словом, лепота!

Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.

Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…

* * *

«Чем больше сыра, тем больше дырок».

Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.

Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.

Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?

Тоже не поспоришь.

Нахмурившись, я почесала кончик носа.

Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?

Эй, ты заснула?

Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.

Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!

Что? - вытаращился Джастин.

Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.

Не будешь? - оживился друг.

Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…

Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.

Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.

Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.

Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.

Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.

Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.

Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, - проникновенно сказал он.

Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.

В нашу школу Джас перевелся относительно недавно - несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.

Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.

Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.

Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.

Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.

Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.

Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле - и вы просто бездарно захрапите.

Лис, перемена кончилась, - сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.

Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.

Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, - достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.

В столовой уже почти никого не было.

Буфетчица, прихватив поднос с нераспроданными пирожками, ушла на кухню. Я закинула на плечо сумку, подтянула болтающиеся джинсы и поплелась к выходу, размышляя о том, что в данную конкретную минуту моей жизни хоть какой-то смысл в нее могло бы привнести необычное событие. Любое. Например, маленькое локальное землетрясение, разрушившее половину школы - ту самую, где находится кабинет химии и психолога… Или нападение террористов, сатанистов, баптистов - да кого угодно, раздави меня инфузория-туфелька! Пальба, яростные крики «Аллах акбар!», боевики в арафатках и подозрительные типы в черных рясах, рисующие баллончиками пентаграмму в кабинете директора… Вот она, тайная мечта любого среднестатистического школьника! Можете мне поверить.

Замешкавшийся Джастин догнал меня и теперь тяжело дышал в спину, в его сумку были напиханы наши общие учебники, полкилограмма яблок, которые он методично уничтожал на всех переменах, две банки колы и надгрызенная шоколадка.

Ладно, ну их, эти землетрясения и террористов - банальщина, ей-богу. Пусть будет… тираннозавр, точно! Я представила, как Годзилла высотой с пятиэтажку сметает шипастым хвостом половину школьного двора вместе с деревьями, мусорными баками, визжащими учениками в спортивной форме и учителем физкультуры. На душе стало теплее.

Я потянула на себя тяжелую дверь столовой, улыбаясь собственным кровожадным мыслям, когда оглушительный грохот заставил выпустить дверную ручку.

Закричал Джастин. Закричал и тут же умолк, будто кто-то зажал ему рот.

Медленно, словно продираясь сквозь толщу воды, я повернула голову…

В стене, в том месте, где секунду назад было окно со стайкой дерущихся воробьев, зияла огромная дыра.

Над развороченной мебелью и кусками стен вздымались клубы пыли.

Сквозь густое серое марево на меня взирали два огромных глаза - каждый размером, наверное, с футбольный мяч. Они были круглыми, как полная луна, и такими же желтыми.

Онемев от изумления, я разглядывала представшее передо мной существо. Отдаленно оно напоминало огромную ящерицу. Морда, похожая на ребристую наковальню, оканчивалась высоким костяным гребнем. Из раздувающихся ноздрей выплывали струйки дыма. Массивная шея переходила в широкую грудь, вздымающуюся от глубокого дыхания. Все тело чудовища покрывали блестящие пластины зеленовато-бурой чешуи. Не знаю, как оно смогло уместиться в этой комнате - высотой оно было с фонарный столб и размером с бетономешалку.

Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.

А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.

В КОТОРОЙ Я ВСТРЕЧАЮ ЧУДОВИЩЕ

Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.

Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.

Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.

А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…

Одним словом, лепота!

Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.

Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…

* * *

«Чем больше сыра, тем больше дырок».

Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.

Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.

Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?

Тоже не поспоришь.

Нахмурившись, я почесала кончик носа.

Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?

Эй, ты заснула?

Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.

Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!

Что? - вытаращился Джастин.

Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.

Не будешь? - оживился друг.

Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…

Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.

Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.

Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.

Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.

Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.

Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.

Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, - проникновенно сказал он.

Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.

В нашу школу Джас перевелся относительно недавно - несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.

Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.

Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.

Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.

Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.

Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.

Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле - и вы просто бездарно захрапите.

Лис, перемена кончилась, - сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.

Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.

Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, - достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.

Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.

А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.

В КОТОРОЙ Я ВСТРЕЧАЮ ЧУДОВИЩЕ

Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.

Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.

Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.

А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…

Одним словом, лепота!

Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.

Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…

* * *

«Чем больше сыра, тем больше дырок».

Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.

Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.

Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?

Тоже не поспоришь.

Нахмурившись, я почесала кончик носа.

Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?

Эй, ты заснула?

Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.

Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!

Что? - вытаращился Джастин.

Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.

Не будешь? - оживился друг.

Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…

Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.

Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.

Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.

Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.

Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.

Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.

Анну-Викторию Элли - за чудесную визуализацию героев.

А также приносит отдельную благодарность Кормухиной Татьяне за неоценимую помощь как беты, идеолога и верного друга.

В КОТОРОЙ Я ВСТРЕЧАЮ ЧУДОВИЩЕ

Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть - это неприятно.

Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах - то еще удовольствие.

Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» - будто это может тебя расстроить.

А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…

Одним словом, лепота!

Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.

Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…

«Чем больше сыра, тем больше дырок».

Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.

Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.

Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?

Тоже не поспоришь.

Нахмурившись, я почесала кончик носа.

Значит, получается, чем больше сыра - тем меньше сыра?

Эй, ты заснула?

Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг - здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.

Все ясно! - сказала я, пихая друга в ответ. - Сыр - это фрактал!

Что? - вытаращился Джастин.

Да так, пустяки, - вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.

Не будешь? - оживился друг.

Лопай, - милостиво сказала я. - И куда в тебя только лезет…

Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.

Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.

Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином - своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.

Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.

Вы, наверное, скажете, что депрессия для подростка - это нормально. Тем более если у него тощие коленки, плоская грудь и из всех талантов одно только умение - метко плевать в доску бумажными шариками. Наш школьный психолог придерживается такого же мнения, поэтому вчера мне торжественно были выписаны антидепрессанты. Понятное дело, я к ним и пальцем не притронулась. Всем известно: доверять школьным докторам - все равно что положить голову в пасть аллигатору и попросить не кусаться.

Откинувшись на спинку стула, Джастин сыто погладил живот.

Спасибо, ты спасла меня от голодной смерти, - проникновенно сказал он.

Так и подмывало съязвить на тему ширины его физиономии и ее потенциального риска треснуть из-за чрезмерного «голодания», но я сдержалась.

В нашу школу Джас перевелся относительно недавно - несколько месяцев назад. Всю сознательную жизнь он провел в Америке (хотя русскоязычные родители вложили в его непутевую голову неплохое знание языка), поэтому был счастливым обладателем звучного имени и совершенно неадекватного для российских школьников поведения. Чем отвратил от себя почти всех одноклассников, за исключением меня и горстки флегматичных ботаников.

Впрочем, я всегда славилась эксцентричностью в выборе друзей.

Взять хотя бы Пашку Красавина, который имел обыкновение на переменах вести раскопки в собственных ушах и утверждал, что еще в детстве пришельцы вмонтировали ему в голову нанороботов, поэтому его ушная сера имеет необычный оттенок и представляет огромную научную ценность. Жаль, что два месяца назад его семье пришлось переехать в другой город.

Но вернемся к Джастину, чью фамилию я, к своему стыду, так и не смогла запомнить.

Рядом с ним я чувствовала себя владелицей огромного, добродушного и не слишком умного пса, что приносило странное удовольствие. Я даже начала подумывать о приобретении ошейника и резиновой косточки… Пока что за искреннее щенячье обожание приходилось расплачиваться бутербродами. Не стоит, наверное, даже упоминать, что ни я, ни Джастин друг к другу никакого влечения не испытывали.

Поначалу он вообще принял меня за мальчишку, как и многие другие новички в нашей школе.

Наверное, я могла бы рассказать и о себе, но не вижу в этом никакого смысла. Две минуты повествования о веренице однообразных дней, о школе, ни единой молекулой не отличающейся от тысяч подобных, о почему обожающих меня родителях и толстом коте Мефистофеле - и вы просто бездарно захрапите.

Лис, перемена кончилась, - сказал Джастин, преданно заглядывая в глаза.

Погрузившись в мысли, я не заметила, как прозвенел звонок.

Вообще-то, меня зовут Катя. Но в нашей школе обзавестись кличкой так же просто, как получить двойку или фингал, - достаточно хотя бы немного отличаться от остальных. Так что огненно-рыжая шевелюра, перешедшая по наследству от папы, обеспечила мне не самое счастливое детство, отчаянную ненависть к морковке и множество прозвищ, последнее из которых было самым безобидным. Того же Джастина одноклассники обзывали Гамбургером, правда, за глаза. Все же он был довольно крупным для своих пятнадцати лет.

В столовой уже почти никого не было.

Буфетчица, прихватив поднос с нераспроданными пирожками, ушла на кухню. Я закинула на плечо сумку, подтянула болтающиеся джинсы и поплелась к выходу, размышляя о том, что в данную конкретную минуту моей жизни хоть какой-то смысл в нее могло бы привнести необычное событие. Любое. Например, маленькое локальное землетрясение, разрушившее половину школы - ту самую, где находится кабинет химии и психолога… Или нападение террористов, сатанистов, баптистов - да кого угодно, раздави меня инфузория-туфелька! Пальба, яростные крики «Аллах акбар!», боевики в арафатках и подозрительные типы в черных рясах, рисующие баллончиками пентаграмму в кабинете директора… Вот она, тайная мечта любого среднестатистического школьника! Можете мне поверить.

Замешкавшийся Джастин догнал меня и теперь тяжело дышал в спину, в его сумку были напиханы наши общие учебники, полкилограмма яблок, которые он методично уничтожал на всех переменах, две банки колы и надгрызенная шоколадка.